Сломанная тень

– Лучше бы никогда у меня сына не было! Шесть лет, как в школу подпрапорщиков его отправил, домой носу не казал. Письма писал раз в полгода. Мать убивалась, а весной занемогла. Любила Костика очень. Остальные наши детки в детстве от скарлатины померли. Четверо у нас с Дариной было. Написал сыну: «Приезжай хоть попрощаться». Явился не запылился. Вдрызг пьяный. Утром захожу на конюшню, а Костик там… – Ярош помолчал, подыскивая слова: – своего денщика окучивает. Я саблю из ножен – и обоих на месте! Стыд и срам! Позор несмываемый! Дарина тем же вечером скончалась. Вместе их и схоронил.

На шее Костиной медальон обнаружил: «От В. Лаевского с любовью». Ну и написал этому Лаевскому все, что я про ихнюю любовь думаю! А потом так решил: эта сволочь по земле ходить не должна! Поехал в монастырь за благословением…

– На убийство? – не сдержался Денис.

– На убийство! А что? На войну ж благословляют! А содомитов убивать – святое дело, так в Писании сказано, почитай на досуге! Но настоятель мне в благословении отказал. «За сына грех отпущу, сам ты его породил, сам вправе и убить. А что до Лаевского – его жизнь императору принадлежит. К нему и ступай, только сперва убедись, вдруг Лаевский ни при чем? Вдруг он какой-нибудь девице медальон подарил?»

Тогда-то я маневр свой разведывательный и задумал! Прихватил с собой пашпорт Филиппа Подопригоры – есть у меня такой крестьянин. В Петербурге отыскал дом Лаевских, подкупил швейцара, чтобы место освободил, и поступил на службу. Очень, кстати, вовремя! Как раз на Костины сороковины Владимир собрал своих выродков-дружков. Впускал я их по паролю «Дама треф». Всех в лицо запомнил. Господи! Сколько же их, содомитов! Я и не предполагал! Сижу, думаю, как завтра к императору пойду, а тут еще один. Опоздавший! Знаешь кто?

– Великий князь?

– Во-во! Такие дела! Понял я: бесполезно к императору обращаться. Самостоятельно решил действовать. Как кто из них в гости к Лаевскому заходит – я его до дома провожаю, осматриваюсь. Если занят – Пантелейку посылаю, чтоб проследил.

«Вот зачем рисуночек! – понял Угаров. – Читать мальчонка не умеет, чтоб с улицей не ошибиться – зарисовывал!»

– А ночью надеваю монашескую одежду…

– Но Тучина-то за что? – перебил Угаров. – Он вашего Костю знать не знал! А на сороковины мы еще в Италии были!

– Тучин твой тоже содомитом был! И если хочешь знать, на него сам Господь указал. Марфушиными устами! Пятый, мол! Пятый! Да ты и сам помнишь! – Михаил Константинович тяжело вздохнул и вдруг пристально посмотрел на Дениса.

Тот отвел взгляд. Неожиданное озарение грозило ему смертью. Единственный шанс спасти жизнь – тянуть время до возращения Лаевских. Или прихода Тоннера! Он ведь утверждал, что вычислил убийцу!

А вдруг ошибся?

– Фили… Михаил Константинович! Вы письмо сегодня получили?

– Письмо? Какое письмо? – удивился Ярош. – Никто из родичей не знает, что я здесь.

Увы! Ждать помощи от Тоннера не стоит. Ярош словно прочитал мысли Дениса:

– Что ж делать-то с тобой? Ты ведь не содомит?

– Нет!

– В Христа веруешь?

– А как же!

– А в святую Троицу?

– Конечно!

– Перекрестись!

– Пожалуйста!

– Ладно, живи покуда. Мне с тобой лясы точить некогда! Шестой дожидается!

– Какой шестой?

– Марфуша сказала, в час к могиле Баумгартена придет очередной голубчик…

В час? Тоннер? Неужели шантажистка Марфуша?

– Поклянись, что не выдашь!

– Клянусь! – пальцы Дениса сами собой скрестились за спиной.

– Не верьте ему, дядя Пилип! – закричал Пантелейка. – Врет он! Пальцами вот так сделал!

Черт! Забыл Угаров, что мальчишка у него за спиной! Господи, где же Лаевские?

– Значит, не казак, – выдохнул Михаил Константинович. – Казак с товарищами не лукавит. – Ярош достал из кармана струну. – Молись, раб Божий Денис! И я за тебя помолюсь!

– А тело где спрячем? – спросил чересчур смышленый для своих семи лет Пантелей.

– Я тело на кладбище заберу! – погладил голову мальчугана Ярош. – Кладбище иноверческое, значит, там склепы имеются, оба трупа и спрячу. Ну? Помолился?

– Не убивайте его, дядя Пилип! – взмолился Пантелей. Денис было подумал, что в мальчике проснулась жалость, но, увы, ошибся. – Здесь не убивайте! Как мы тело будем выносить? Вдруг полицейский на набережной?

– Живым везти?

Взгляд Михаила Константиновича упал на бутыль с горилкой:

– Есть идея получше! Когда мне из спины пулю черкесскую тащили, сперва полведра водки дали. Двое суток спал! Ничего не помнил! Благодари Бога, Угаров! Смерть твоя будет легкой! Пей!

Денис выпил с десяток кружек мерзко пахнувшей влаги и только затем решился изобразить пьяного: откинулся на спинку и закрыл глаза.

– Готов, хлопчик! – Михаил Константинович открыл сундук, достал оттуда крестьянские шаровары и кожух. – Пойду телегу шукать.

У Тоннера пистолет, вспомнил Угаров. Надо крикнуть ему, как подъедем!

Подводу с сеном Михаил Константинович поймал быстро:

– Что хочешь за лошадь с телегой? Четвертного хватит?

У возницы открылся рот.

– Дуй отсюда!

Через пять минут Ярош вынес Дениса, перекинув его через плечо, закидал сеном. Сел, взял кнут, напоследок наказав Пантелею: