Сломанная тень

Не сумев продать сведения о Яроше, шантажистка решила использовать швейцара для сведения личных счетов. Перед маскарадом заявилась к Марфуше под видом страждущей. Отмечу – это важно: она была уже в другом, фиолетовом платье, том самом, которое потом нашли в квартире Верхотурова. Qualis artifex реrео![88] Это я о госпоже Попугаевой. Даже звезда подмосток Аграфена Лядова ее не узнала!

– Значит, Попугаева Марфушу шантажировала! – догадался Денис.

– Конечно! Она знала, что Марфуша актриса, что у нее сестра в Ярославле. Не знала, правда, что у лже-юродивой много денег, не то пророчествами Аграфена Кузьминична не отделалась бы.

– А сегодня Попугаева опять к Марфуше приходила? – уточнил с надеждой Андрей Артемьевич. Ему не давала покоя мысль, что шантажисткой была его покойная жена. Но ведь сегодня она прийти не могла!

Тоннер оставил генерала в плену сомнений:

– Нет! Сегодня она не приходила! Некогда ей было переодеваться, да и не во что. Она подсунула записку под дверь. А Марфуша не рискнула ослушаться!

– Откуда она все знала? – задал Налединский очевидный, но самый неприятный вопрос.

Ответ спотыкался о государственную тайну! И Тоннер вновь рискнул: кто умен – поймет…

– Из писем. Ярош писал настоятелю монастыря; Марфуша послала весточку сестре в Ярославль; князь Дашкин, как вы уже знаете, – любовнице…

– И все письма ушли из нашего дома! – сообразил генерал и схватился за колокольчик. – Никанорыч, а ну-ка сюда!

– Не все, ваше превосходительство! – остановил его Тоннер. – Слуга Леондуполоса отнес письмо хозяина на почту. Да и остальные письма вскрывались… Я настоятельно призываю человека, который не просто мог, а был обязан предотвратить убийства, все-таки признаться!

– Ах, вот куда вы клоните! – неожиданно для всех сказал Кислицын. – Не знаю, конечно, откуда вам известно… Давайте-ка выйдем, Илья Андреевич! И вы, полковник!

– Ну, уж нет! Говорите здесь! – приказал Налединский.

– Увы, Юрий Петрович! Государственная тайна!

– Тайна, говоришь? – усмехнулся Налединский. – В черном кабинете служишь?

– Молчать! – стукнул кулаком по столу Терлецкий.

Зря он пошел на поводу у Тоннера. Надо было сразу этого субчика в Третье отделение отвести. Так нет, покрасоваться доктору захотелось!

– В каком кабинете? – изумился генерал.

– Помещение такое на почте, – пояснил тестю Налединский. – Где письма наши вскрываются!

– Так ведь Матвей Никифорович не в почтовом ведомстве служит! Мундир у него совсем другого ведомства!

– Маскировка!

– Молчать! – вновь тщетно призвал всех к порядку Федор Максимович.

– Я этих писем не читал! – разозлился Кислицын. – И напомню, что сам чуть не стал жертвой этой Попугаевой!

– Написав себе письмо? – перебил Тоннер. – Это было частью вашего плана! Дьявольского плана! Утром вы поссорились с Владимиром Лаевским, вызвали его на дуэль, но он грубо отказал вам, оскорбил. Вы решили отомстить, убить его. Но Лаевский уже приговорен, давно приговорен! Майором Ярошем! Если столкнуть их в темном месте, приговор будет приведен в исполнение! Только вот как это сделать?

В женском платье вы едете на Среднюю Мещанскую, снимаете квартиру Верхотурова…

– Господа! Это бред!

– Оттуда, опять же в платье, наведываетесь к Марфуше…

– Чушь! Весь день я провел на службе!

– Вы там не появлялись! – опроверг его Терлецкий. – Я проверял.

– Ах да! Я переезжал! Долго искал новую комнату…

– Из дома на углу Садовой и Воскресенского проспекта, где сняли жилье, вы отбыли в двенадцать утра! – продолжал Тоннер. – У Федора Максимовича есть показания дворника.

– Да он пьян всегда! Я категорически заявляю…

– Кислицын! Как только закончу, я предоставлю вам слово для защиты, – пообещал Илья Андреевич. – А пока сядьте!

– Господа! Доктору срочно нужна помощь его коллег!

– Сядьте, Кислицын! – велел Терлецкий.

Кислицын нехотя повиновался.

– От Марфуши Матвей Никифорович вернулся на Среднюю Мещанскую, переоделся в мужской костюм и к семи часам снова прибыл к Лаевским. Предлог у него был – назначенная Ириной Лукиничной встреча. Кислицын подложил письмо под дверь кабинета Владимира Лаевского, не зная, что тот в отъезде, а условный знак о готовности денег – отдернутые шторы – подал Тучин.

Месть местью, но упускать пятьдесят тысяч Кислицыну тоже не хочется! Он размышляет, как же забрать деньги с трупа. Ярош их не возьмет, они ему не нужны, а Кислицыну очень, очень нужны! Но в одиночку идти ночью в квартиру Верхотурова – безрассудство! А вдруг Ярош задержится? Или полиция нагрянет, пока он по карманам будет рыскать? Доказывай потом, что не убивал Лаевского! Он ведь планировал убить именно Лаевского! Тучин – случайная жертва.

Кислицыну нужен свидетель! Более надежный, чем дворник, который действительно может оказаться пьяным. Матвей Никифорович осторожно наводит Полину Андреевну на мысль обратиться за помощью ко мне…

– Я сожалею, что доверилась вам! – Тоннера будто окатили ушатом холодной воды. Взгляд Налединской был полон презрения. Я просила помощи! А вы гнусный интриган!

– Я хотел спасти вас от негодяя…

Тоннер перевел взгляд на Кислицына.