Сломанная тень

– Глядите! – она подошла со свечой к мольбертам.

Дашкину было нехорошо. Перед ним кружились красочные пятна, меняя форму и цвет. В глубине комнаты плескалось море, до князя донесся его соленый запах, он услышал крики чаек, кружащих над прибрежной деревушкой. Нет, не деревушкой – селом, на площади белела церковь. Неужели сбылась мечта и он наконец в Италии? Ой! И Юлия здесь, стоит на вершине холма, такая прекрасная. Как он мог подозревать ее в шантаже? Обвинять в измене?

Лаевская переместила свечу левее. О чудо! Из темноты выплыла еще одна Юлия, еще более красивая и соблазнительная, чем первая. Посмотрела ласково и махнула рукой, словно позвала. Дашкин шагнул.

– Разглядели наконец? – злобно спросила Лаевская.

Почему при виде Юлии он так взволновался? Дашкин зажмурился, затем открыл глаза, снова зажмурился и опять посмотрел на картину. Да ведь она нагая! Такая стыдливая в супружеской спальне, здесь Юлия упивалась своей первозданной красотой и, словно Даная, радовалась золотому дождю. Да она и есть Даная! И Зевс уже тут! Да, тут, за спиной Дашкина, князю видна только сломанная ложем тень. Князь обернулся. Сзади никого, лишь полоска света из коридора пробивается сквозь щелку.

– Что вы там забыли? – раздался резкий голос Лаевской.

Приятные видения вдруг исчезли. Князь вернулся к неприглядной реальности: перед ним стояла Софья Лукинична со свечой, освещавшей картину на мольберте, на которой – о боже! – действительно была изображена голая Юлия! Сомнений никаких, пикантную родинку меж грудей князь любил целовать. Рядом другая картина: тоже Юлия, но одетая, стоит на прибрежном холме.

– Что это?

– Подмалевок, набросок к картине. Правда, мой племянник гений? Вот, хотела похвастаться, – в голосе генеральши за фальшивой гордостью сквозило неподдельное злорадство. – Глядите, как ловко он изобразил себя, сразу и не узнаешь.

Лаевская ткнула пальцем в сломанную тень Зевса.

– Убью! – тихо произнес князь.

– Кого, Арсений Кириллович? – игриво откликнулась Софья Лукинична. – Не меня, надеюсь?

– Обоих убью! – князь, сжав кулаки, шагнул к холсту.

– Не трогайте шедевр! – Лаевская загородила дорогу. Князь, налетев на Софью Лукиничну, уткнулся носом в теплую грудь и неожиданно разрыдался.

– За что? Почему?

– Неблагодарная тварь! – поддакнула Лаевская.

Князь всегда кривился, когда слышал, как грешники осуждают других грешников, но сейчас сочувствию обрадовался.

– Что мне делать, Софья Лукинична? Как жить дальше?

– Что делать, что делать…

«Не князь, а мямля какая-то. За женой смотреть!» – чуть не сорвалось у Софьи Лукиничны.

– Не знаю, что и посоветовать… – затянула издалека Лаевская.

– Я знаю, что делать! Я мужчина и дворянин, черт побери! Я вызову его на дуэль!

– Что? – Софья Лукинична этот вариант совершенно упустила из виду. Еще чего не хватало! А вдруг попортит племянника? Один такой рогоносец взял да и прострелил сопернику причинное место! – Не стоит этого делать, Арсений Кириллович, дорогой! У вас руки дрожат, а Тучин отлично стреляет! По дороге в Петербург уложил какого-то поляка. Просто так, из-за карточной ссоры.

– И ему сошло с рук?

– Конечно! У него масса покровителей!

Князь зарычал.

– Мой вам добрый совет, не связывайтесь! Увезите лучше княгиню в поместье, живите там круглый год в тишине и спокойствии.

– Знаете, я и сам об этом думал.

– Вы в карете приехали?

– Да.

– Даже не распрягайте! Сажайте свою благоверную – и скачите во весь дух!

– Да, да! Вы правы! – закивал Дашкин.

– Давайте я вас провожу!

Дашкин хоть и медленно, но все-таки соображал:

– А как же письмо?

– Какое письмо?

– Письмо! Письмо! – заладил Дашкин. – Мне нужно письмо.

– Хорошо, я вам напишу.

– Марфуша…

– Зачем вам эта дура? Если про будущее узнать хотите, погадайте у майорши, у которой комнату сняли.

– Откуда вы знаете?

– Я про вас все знаю! И про будущее ваше расскажу. Пойдемте, пойдемте…

Лаевская подхватила опешившего князя под руку и потащила в коридор.

Марфуша достала из ридикюля ключи, Тоннер поднес свечу к замкам.

– Перевешены! – вскрикнула она. Ключи жалобно звякнули в задрожавшей руке.

– Простите? – не понял Тоннер.

– Не на своих местах! – без всяких прибауток пояснила Марфуша, ткнув поочередно ключом в два самых больших замка. Подобные Тоннер видел лишь раз, на таможенном складе.

– А остальные? – поинтересовался Илья Андреевич.

– Остальные правильно висят! – Марфуше от волнения не удавалось попасть ключом в прорезь верхнего замка.

– Давайте я!

Замки давно не смазывались, пришлось с ними повозиться. Как только Тоннер распахнул дверь, блаженная кинулась внутрь. Илья Андреевич шагнул за ней. Свеча осветила беспорядок: кровать не застелена, на столе крошки, на полу валяются тряпки и нитки.

– Вас ограбили? – предположил Тоннер.

– Не знаю!

– Но здесь беспорядок…

– Так и было. Натура у меня такая…

Тоннер пожал плечами. Из какого она, интересно, сословия? Крестьянка? Нет! Руки у нее, как у того калики, белые, трудом не испорченные. Купчиха? Да они таких слов, как «натура», сроду не слыхивали. Дворянка? Мещанка? Надо подумать!