Сломанная вселенная (СИ)

То, что произошло потом, навсегда отпечатается в памяти каждого. Вначале, подобно выстрелам, послышался треск лопающегося камня. Все мигом сообразили в чем дело и направили взоры в сторону замка… похоже, уже бывшего замка. Последовало несколько подземных толчков, один как бы подталкивая другой, и почва под ногами принялась шататься из стороны в сторону. Создавалось впечатление того, что вселенная содрогается от неведомой чудовищной силы — или силы какого-то чудовища, обитающего глубоко внизу. Оно на что-то явно озлобилось, а может… просто наконец проснулось? Милеус не выдержал и первым свалился наземь, его примеру последовали остальные. На месте остались только Придумаем, сохранив устойчивость благодаря множеству ног, да поэт, который в них вообще не нуждался.

По стенам замка поползли трещины, подобно морщинам, предвещающим старость и скорую смерть. Таинственная сила, выпущенная на волю тремя удачными отгадками, будто веками дожидаясь этой минуты, с нескрываемым злорадством долбила толстые стены со всех сторон света.

Принцесса!! Что она сейчас чувствует?!

Максим, лежа на земле, не отрывал взгляд от грандиозного зрелища, о котором только и мечтал все последние дни, и сейчас не мог понять — чего в нем больше: страха, бессмысленности или воплотившихся надежд?

Наконец со стен стали откалываться громадные каменные глыбы. Они с глухими ударами отчаяния грохались на землю, разбиваясь на тысячи осколков, каждый из этих осколков — еще на тысячи, потом — еще, и так шла цепная реакция, пока камень не превращался в обыкновенную пыль. Впервые тучи спускались не с неба, а медленно поднимались с земли — тучи пыли и пепла, останки нерушимого могущества. Они клубились, медленно росли, стремясь подняться до облаков и полагая, что там их законное место. Прошло минут пять, и черный занавес полностью окутал замок, сокрыв от взора его предсмертные судороги.

Нет… Не дотянули они до настоящих облаков. Рожденные лишь ползать и обреченные на скорую смерть эти тучи черноты и душного цемента, зола пережженной надменности, простая пыль для дорог — они стали медленно оседать на землю, из праха взятые и в прах обращаемые.

В этот момент Максиму было уже наплевать на замок и на то, что от него останется. Он был вне себя от отчаяния: принцесса наверняка погибла! Он уже совершенно не слышал Милеуса, который громко крикнул:

– Это правда! Все здесь выдумка! Просто выдумка!

Он был также равнодушен и глух к словам Алана, а тот произнес нечто странное, но вполне уместное для данной ситуации:

– Напрасно ты, солнце, встаешь поутру
Собою развеивать мрак и тоску.
Лишь скроешься ты на другой стороне,
Как сумрак опять воцарит на земле.

Наконец все стихло… Недра земли успокоились. Небеса больше не дрожали и заняли прежнее положение. Даже стало слышно шуршание листвы. Пыль все более оседала, и из нее в воздух взвилась стая черных воронов — все произошло именно так, как гласила легенда. Вороны какое-то время покружили над головой, издавая воркующие звуки недоумения и, не в силах сделать большего, вскоре скрылись.

По кронам деревьев играючи пробежали лучи заходящего солнца. Вдали пару раз гаркнула какая-то одинокая птица. Максим боялся открыть глаза…

Местность как-то внезапно стала совершенно пустой. Принцесса была в своем великолепном наряде — цела и невредима. Сказка со счастливым концом… Даже не единого темного пятнышка невозможно было заметить на ее светло-лиловом платье. Под ногами у нее расстилалась россыпь мелких камней да комков засохшей глины — все, что осталось. Впрочем, все, что и было… Сейчас возникло непривычное ощущение, что самого замка никогда и не существовало: стоял то ли его макет, то ли призрак — словом, нечто эфемерное, непрочное, как и весь этот мир, улетучившееся при помощи обыкновенных чар.

Максим поднялся на ноги и помог Витинии спуститься с развалин. Его внутренние чувства в этот момент были до того сложны и запутаны, что их вряд ли получится описать даже длинным набором выразительных слов. Но при всей душевной нестабильности он все же испытал нечто подобное радости — так долго ожидаемой, так тщательно лелеемой в сакральных помыслах. Живительный взор принцессы, частенько устремленный ему прямо в глаза, не потерял своей чудодейственной силы. Краски сразу становились ярче, звуки — выразительнее, все проблемы — какими-то вздорными.

– Я не могу поверить, что это произошло! Вы так много для меня сделали! — голос… опять этот голос, слушая который, даже дико было вообразить, что его НЕТ. Она печально вздохнула: — Только куда мне теперь идти? У меня не осталось ни родных, ни близких…

Милеус сел под какое-то дерево и твердил себе под нос только одно слово:

– Выдумка… выдумка…