Сломанное сердце

Нет, ну это так странно, что мы столкнулись здесь! Сам не знаю, почему, но это совпадение меня поразило. Не прямо уж шок, но это меня разволновало. Типа знак. Хотя чушь, конечно. Я в такое не верю. Что за тётка с ней? Хотя без разницы.

В антракте мы гуляем с Верой по театру, рассматриваем картины на стенах, фото всякие, интерьер. Но я и вокруг не забываю палить. Однако Леру больше не встречаем.

На втором акте я окончательно успокаиваюсь. Честно говоря, едва не клюю носом. Кругом все, и Вера тоже, сидят одухотворенные такие, а мне скучно. Ощущаю себя каким-то плебсом, но до невозможности хочу домой. Под конец уже изнемогаю. И когда всё это заканчивается, я так рад, что даже аплодирую со всеми вместе, несмотря на то что голова у меня буквально раскалывается. Кстати, и времени уже одиннадцатый час.

Но главный квест нас ждет впереди, когда толпа из зала, со всех трёх выходов устремляется потоком к гардеробу. Мы с Верой ещё не так далеко от прохода сидели, так что успеваем одними из первых, но почти сразу нас крепко прижимает к стойке гардероба. И продолжает напирать. Я беру у Веры номерок.

– Подожди в стороне, – говорю ей. – Я возьму твое. А то еще раздавят.

Раздавить-то, конечно, не раздавят, но ноги оттопчут и потолкают локтями изрядно. Хотя через пару минут я уже и насчет «не раздавят» не так уверен. За стойкой, в которую меня практически вплюснуло, сбившись с ног, снуют три пожилые женщины в бордовых форменных жилетках. У кого-то они принимают не только номерки, но и бинокли, оттого дело движется ещё медленнее. В конце концов беру свою куртку и Верин плащ и протискиваюсь назад сквозь плотную толпу. Практически вырываюсь, причем с трудом.

– О, спасибо, Артем! – принимая плащ, благодарит Вера. – Кошмар какой! Столько народа! Чего все так рвутся, да?

Я оглядываюсь на очередь, которая огромной живой толпой облепила длинную стойку гардероба и тут же забываю, что хочу сказать. Потому что буквально в трех шагах так же выдирается из этой толпы Лера со своим пальто в руке и белой сумочкой через плечо. У нее аж лицо покраснело от натуги, а из прически выбились пряди.

Ловлю себя на мысли, что вот такая, малость расхристанная, с блестящими глазами, она выглядит просто крышесносно. И тут же одергиваю себя. Да пофиг же, как там она выглядит. Мне-то что.

Уже отвожу взгляд и в последний момент вижу, как какой-то левый мужик рвется, наоборот, к гардеробу, причем напролом. И, зацепив собой Лерину сумку, сдергивает её и утягивает вглубь толпы. Лера и охнуть не успевает. Потом, конечно, и охает, и кричит: «Эй! Моя сумка! Стойте! Да что такое-то?!».

Пытается туда дотянуться, но сумки уже не видно. Лера в злом отчаянии мечется, пытается снова втиснуться в очередь, но не так-то это просто.

Я отдаю куртку Вере.

– Ты куда? – не понимает она.

Но я уже вклиниваюсь в толпу там, где буром пропер мужик, утянувший сумку. Меня тоже нещадно отталкивают, локтями, коленями, всем подряд. Кто-то возбухает, что лезу вперед. Кто-то тычет кулаком в спину и в бок. Пофиг. Я верчусь на месте, то так, то этак, шарю среди тел. Где, блин, она? Вдруг кто-то уже подрезал себе?

Потом на миг вижу белый уголок этой злосчастной сумочки. И тут же она падает вниз, под ноги. Черт! Изгибаясь в какой-то неимоверной позе, полубоком, всё-таки дотягиваюсь до пола, до сумочки этой, хватаю… И тут какой-то урод наступает мне на руку. Ещё и рубашка перекрутилась так, что воротник впивается в шею как удавка. Матерюсь под нос, но все-таки выдергиваю сумку и сам выныриваю из этой кучи-малы, порядком потрепанный.

Молча, не глядя, сую Лере в руки её сумку и сразу подхожу к Вере, злой как черт. Она что-то щебечет, охает, поправляет на мне рубашку. Я раздраженно отмахиваюсь. Накидываю быстро куртку, и мы уходим прочь от этого бедлама.

15. Лера

Понедельник почти всегда суматошный, и обычно, когда прихожу домой вечером, сил уже ни на что нет. Ванная или душ, легкий ужин и что-нибудь отупляюще-расслабляющее вроде какого-нибудь сериальчика на сон грядущий.

Но тут я даже не успела переодеться в домашнее, как в дверь начинает кто-то настырно звонить. Пока иду в прихожую – одна мысль: лишь бы не Гаевский. Слава богу, хотя бы не он, а соседка из квартиры напротив, Зоя Ивановна.

Вообще с соседями я не особо общаюсь. «Здравствуйте» при встрече – вот и вся коммуникация. И меня это более чем устраивает, поскольку общения мне с лихвой хватает и на работе. Марк так и вовсе наших соседей со всех сторон ненавидел лютой ненавистью. Пожалуй, только с Зоей Ивановной, единственной, и был благожелателен. Но на неё трудно злиться. Там бабушка – божий одуванчик. Её не видно и не слышно. Хотя у старушки еще и собака имеется, огромная патлатая дворняга, которая за все годы ни разу ни на кого не гавкнула, ни разу нигде не нагадила. Так что Зоя Ивановна – идеальная соседка.

Я, конечно, её впускаю, но сама про себя удивляюсь – что ей вдруг понадобилось?

В руках у нее какие-то бумажки в целлофановом пакете, но она их не достает, просто держит.