Сломанное сердце

Так и есть. Не очень поверил он мне, что Лера тогда приехала. Думал, я до сих пор кукую в подъезде. Но тут уж я с полной уверенностью заявляю, что дома у нее и всё у нас шикарно, только не мешай больше.

– Что, празднуете там? – спрашивает отец. – Или уже всё, напраздновались?

– Ничего не всё, мы только начали.

Но отцу охота подробности, он же в курсе теперь и типа чувствует свою сопричастность. Опять просит фотку. Шуточки в своем репертуаре отпускает, еле от него избавляюсь.

Потом вижу – у нее там на полке стоят какие-то фотографии в рамках. Подхожу ближе. А это свадебная фотка. И главное, на ней тот тип, который ей на лестнице хамил. С минуту я отупело пялюсь на снимок. Между ребер жжет, а в горле неприятно стягивает и першит, будто гарью надышался. Говорю себе: да нет, ну вышла за него когда-то, а сейчас уже развелась. Будь она до сих пор замужем, меня бы тут не было…

Хватаюсь за эту мысль, как за соломинку, но неприятное чувство все равно внутри скребет. Уже скорее бы она вернулась… Спросить её хочу, успокоиться…

Через минуту буквально в комнату заходит Лера. В белом махровом халате. И сама бледная, только глаза горят. Красивая безумно, но как будто в ней что-то изменилось. Что – не знаю, но не чувствую больше ни близости, ничего…

– Ты замужем? – спрашиваю, а сам жду, очень сильно жду, что она сейчас скажет что-то типа: «Да, было дело…». Ну или что-то такое. Но она преспокойно подтверждает, мол, да, замужем. И вовсе не в разводе. И что мне вообще пора выметаться.

Вид у меня, наверное, тупой. Потому что я реально ничего не понимаю. В голове просто не укладывается. Надеюсь ещё, как дурак, что она сейчас скажет: «Да пошутила я». Но нет, она абсолютно серьезна и смотрит на меня… как на пустое место. Как на вещь, использованную и больше не нужную.

– Я ничего не понимаю, – жалко бормочу я. Это ведь реально какой-то сюр. Бред какой-то. Но она так обыденно, так просто и спокойно, поясняет:

– Что тут непонятного? Это был всего лишь секс. Всё, свободен.

Потом она бросает взгляд на мою отупевшую мину и усмехается:

– Ну ты же не думал…

– Не думал, – буркнув, пулей вылетаю из комнаты, потому что видеть её такую невыносимо.

Хватаю в прихожей куртку, вспоминаю про подарок. Да, блин, «девушка оценит». Плюхнув его на тумбочку или что там у неё стоит, выдавливаю:

– С днем рождения.

Выскакиваю из подъезда как ошпаренный. Но делаю несколько шагов и останавливаюсь. Оглядываюсь на её окна. Горло сжимается и разжимается, как будто там пульсирует сердце. И сжимается так, что больно, так, что вдохнуть невозможно.

Нет, не могу я так. Пусть объяснит толком. Она же не шлюха какая-нибудь, чтобы вот так… чтобы просто секс… Она же улыбалась мне… Она ведь была настоящей…

Обшариваю карманы, ищу телефон и понимаю, что оставил его у Леры. Она еще решит, что специально, но и плевать. Плохо только, что в подъезд опять хрен попадешь. А пока дождешься кого-нибудь – если еще дождешься – окоченеешь.

Но мне неожиданно везет. Во двор заворачивает тачка и останавливается возле её подъезда. Какой-то мужик неловко вываливается из неё – у него что-то большое в руках, видимо, мешает, – и подходит к двери. И я бросаюсь бегом назад. Пиликнув замком, он открывает дверь и заходит в подъезд. Я, слава богу, тоже успеваю заскочить внутрь. Поднимаюсь медленно, чтобы этот мужик ушёл к себе, не палил меня и Леру. Ну вдруг она реально замужем?

Слышу, он останавливается на третьем этаже. И я замираю этажом ниже. Но в темном окне, на котором просидел сегодня весь день, вижу его как в зеркале.

Это тот самый тип. Гаевский, вспоминаю вдруг его фамилию. А в руках у него, оказывается, огромный букет. Какая-то тетка спускается сверху и останавливается возле него:

– Здравствуйте, Марк. Боже, какие цветы! Какой шикарный букет! Лере очень повезло с таким мужем…

Несколько секунд я ещё стою, закаменев, смотрю. Потом разворачиваюсь. Медленно и тяжело, как будто на ногах гири, спускаюсь вниз…

29. Лера

Шаламов уходит, и вся моя выдержка в ту же секунду рушится. Осыпается как карточный домик.

На столике для ключей в прихожей стоит злоклятый подарок его в яркой упаковке. Как живое напоминание его подлости и моей глупой слабости. Как сильнейший раздражитель. Как соль на свежую рану.

Даже открывать его не буду. Выкину. Или верну. Лучше верну. В пятницу после семинара.

Пусть знает, что я его даже не открыла. Хотя я всегда считала, что возвращать подарки – это глупость несусветная. Детский сад. Но это уже принятые подарки, а я его – не принимаю.

А сейчас, чтобы не мозолил глаза, просто прячу в шкаф. Я всхлипываю, но вовсю стараюсь не разреветься. Однако слезы набегают и набегают. Я смахиваю их рукой, говорю себе: это стыдно, это даже смешно – рыдать из-за какого-то мальчишки! Кто он и кто ты, Лера?! Опомнись! Но, черт, как же больно…

Захожу на кухню, а там – две чашки с чаем, блюдо с пирожками, печенье. А на подоконнике стоит одинокая роза в узкой высокой вазе. И не выдерживаю – меня начинает трясти, и плач вырывается из груди сдавленными всхлипами.