Сломанные сны

– Да-да, мы на работу сейчас, потом в сад нужно будет. Ты проходи, чайник на кухне еще горячий. Олегу скажи, что мы на выходных к нему заглянем.

Мама неловко похлопала Алису по плечу и отошла к трюмо накрасить губы. Отец в это время вышел в коридор. Смущенно улыбнулся дочери и обнял ее чуть крепче, чем мама.

– Олеся, ты как так рано?

– Привет, пап. Я на ночном автобусе.

– Ты бы лучше на дневных ездила, сама знаешь, на ночных только студенты ездят, да бомжи, которым ночевать негде. – Мама на секунду отвернулась от зеркала и снова начала придирчиво разглядывать неровный край помады на губах.

– Ма-а-ам, пожалуйста! – Алиса прислонилась к стене. Внимательно разглядывала обоих родителей. Седина отца стала реже, залысина захватывала все больше площади. Он старательно показывал, что рад дочери, а она делала вид, что верит этой напускной радости. Руки мамы высохли и стали похожи на старую пергаментную карту. Она все так же пользовалась бордовой помадой с глянцевым блеском и носила яркие платки, но теперь все больше старалась прикрыть ими шею. Бросила последний взгляд в зеркало, еще раз поправила пестрый платок и шагнула в разношенные черные туфли на низком квадратном каблуке. Взяла под руку отца, который уже нетерпеливо переминался у открытой двери, еще раз улыбнулась Алисе и вышла за порог.

– Не забудь, ему нельзя много сладкого. – Она на секунду обернулась.

– Я помню. Хорошего дня! – Алиса тихонько бросила вдогонку, не стараясь, чтобы родители ее услышали. Данила каждый раз удивлялся, почему Алиса ездит к родителям по будням. Она придумывала различные отговорки или сводила все в шутку. Слишком неловко было говорить правду о том, что они давно уже не воспринимают друг друга как семью. Что Олег – это единственное, что их до сих пор связывает.

Алиса прошла в зал, оставила на продавленном кресле сумку и вернулась в коридор. Дверь в ванную всегда очень туго открывалась. У отца сперва не доходили руки, а потом это перестало волновать обоих родителей. Девушка привычно рванула на себя дверь.

За дверью было темно, а выключатель находился внутри, сразу за дверным косяком. Алиса протянула руку и не смогла дотянуться. Ей снова было восемь, и от кончиков пальцев вытянутой руки до тугой кнопки выключателя оставалось не меньше десятка сантиметров.

– Дверь, Олеся, дверь! – родной голос нетерпеливо рявкнул в сторону девочки и она, ойкнув, быстрее дернула за металлическую ручку. – Я же просил – сперва стучи, потом ужом в щелочку. Надеюсь, ничего не испортил.

Алиса не видела брата и старалась не шевелиться, чтобы ничего не задеть. Темнота была полная. Брат чем-то негромко шумел в шаге от нее. Что-то бормотал себе под нос. Алиса не могла разобрать слов, но слышала, что он улыбается. Через секунду раздался щелчок и комнату заполнило тусклое красное свечение. Алиса прижалась к стене и во все глаза смотрела на фигуру брата, слегка размытую в неясном свете. Руки Олега порхали над стиральной машинкой, на которой стоял странный аппарат с красной лампочкой. Чуть поодаль на табуретке теснились металлические ванночки. Олег по очереди опускал в них какую-то бумагу, потом негромко отсчитывал время, доставал мокрые листки и прищепкой крепил на бельевую веревку. Когда над ванной висели четыре карточки, Алиса робко подала голос:

– Ты же говорил, что будешь фотографии печатать.

– Ну. Вот они. Скоро можно будет смотреть.

– Но ты же просто намочил бумажки.

Олег засмеялся и подошел к двери, включил свет.

– Папа раньше так печатал фотографии. Помнишь, он показывал черно-белые снимки?

Алиса кивнула.

– Вот все эти фотографии он так и проявлял. В темной ванной под красным светом.

– Олег, в универсаме есть киоск, там быстро печатают. Просто сдай туда пленку и через два дня будет готово. Я иногда прошу поскорее и тогда через день уже можно забрать. Скажешь, что ты мой брат, они и тебе быстрее напечатают.

Олег погладил сестру по рыжим кудряшкам, снял с прищепки фотографию и показал Алисе. Со снимка смотрела она сама в обнимку с Олегом. Папа сделал фото несколько недель назад, когда они все вместе ходили гулять в парк. В одной руке у Алисы была зажата тонкая бумажная палочка, на которой белым облаком громоздилась сладкая вата, другой рукой она держалась за Олега, присевшего на корточки. Фото было нечетким, пересвеченным, но Алиса ярко вспомнила тот день, сладкую вату, которая в итоге съехала с непрочной основы, Олега, который сперва смеялся над ее бедой, а потом бросился утешать, когда слезы уже поступали. Она тогда так и не заплакала и твердо уяснила, что с ее братом никакая беда не страшна. Даже испорченная сладкая вата, от которой она успела отщипнуть всего пару кусочков.