Сломанный клинок

Воспитатель смерил меня задумчивым взглядом и присел на одну из табуреток. Вид у него был уставший, под глазами проступили черные круги, щёки впали. Невысокий, грузный, немного неуклюжий, в цветном клетчатом костюме – он почему-то напоминал мне грустного клоуна. Уставшего, разочарованного и циничного клоуна на пенсии.

– В общем, так: Войтов – сын одного из совета попечителей школы…

– Мне нет разницы, чей он сын, хоть самого императора. Любого из тех, что вас устроит, – прервал я его, давая понять, что увещевания или призывы к благоразумию бесполезны.

– Ты опять спешишь… Никто не собирался даже пытаться тебя отговорить. Рагнар Ульфович уже полностью в курсе ситуации, так что твоё право им не оспаривается. Но ему очень не хочется, чтобы с его сыном произошла какая-нибудь нелепая случайность, по неосторожности закончившаяся смертью, – сухо заметил Эраст Петрович, продолжая сверлить меня взглядом.

– А вы в курсе, что Хельги вообще-то сильнее меня как одаренный? Ветеран как-никак, мне с моим рангом подмастерья с ним не тягаться, – отпарировал я, сев напротив воспитателя и встретив его взгляд своим. – Но я вас услышал. Это всё?

– Я передам твои слова, Лео. Жаль, что ты не чувствуешь разницы в отношении к себе по сравнению с другими учениками… – кивнул он и поднялся на ноги, направляясь к выходу.

– Какой именно разницы, Эраст Петрович?

Воспитатель дошёл до двери, когда его настиг мой вопрос, и остановился, держа её чуть приоткрытой.

– Хельги ещё ребёнок. Взрослый, вздорный и глупый, как большинство детей в его возрасте. К тебе так никто не относится. Те, кто выживает в битвах войны на уничтожение, те, кто может дать отпор отряду ликвидации темного клана, достойный отпор, стоит заметить, те, кто готов не менее достойно встретить свою смерть… в наших глазах они перестают быть детьми. С вами мы ведём себя как равные. Запомни это, – сказал он, вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь, оставив меня в одиночестве.

– Ну и что ты понял, бестолочь? – тут же поинтересовался у меня дед, стоило только воспитателю выйти.

– Со мной считаются. Это приятно, – сказал я, на самом деле испытав некую гордость за себя.

– Так я и думал. Не пыжься так сильно, а то от самомнения лопнешь. Равного уважают, но и спросят, если что, больше, чем с ребенка. Уяснил? – с грустью в голосе проговорил дух предка и замолк, погрузившись в какие-то свои размышления. – Вижу, ты уже размялся. Это прекрасно. Приступим. Покажи мне, чем ты собираешься блокировать удары ветерана на дуэли…

* * *

Еще через сутки выматывающей гонки, в которой я безуспешно пытался наверстать упущенное, я сдался и, вспомнив цитату, без колебаний позвонил единственному человеку, без сомнений знающему, как именно помочь мне в сложившихся условиях.

– Лёха! Добрый вечер, не помешал?

– Не помешал, Ронин, не помешал. Чем обязан высочайшему соизволению вашей милости снизойти до нас, грешных? – ответил мне заспанный до возникновения зависти к дрыхнущему и немного хриплый голос старосты.

– Не паясничай, тебе не идёт. Как, впрочем, и классовая ненависть. Я по делу звоню, – съязвил я в ответ, в очередной раз поражаясь тому, каких успехов добился этот человек на поприще болтологии, ибо располагать к себе он умел, как никто другой.

– Дело… – заинтересованно протянул Лёха. – И у меня будет в нем свой маленький гешефт? Хочу долю! Не меньше пятидесяти процентов.

– С удовольствием поделюсь с тобой гранитом науки. Зубы будем ломать вместе, раз уж тебе так хочется.

Моя подколка окончательно пробудила захохотавшего мне в трубку старосту и, видимо, подняла его на ноги, потому что на заднем фоне ожесточенно зашуршала льющаяся вода и он прокричал:

– Ты вообще где сейчас? Если в общаге, то я подтянусь минут через двадцать.

– Принято, Сокол. Только пиво не бери, алкаш несчастный, не до него сейчас, – ответил я и торопливо отключился. Кажется, задумка имеет шансы на успех, а значит, я не ошибся в этом человеке.

Спустя означенное время эта энергичная помесь электровеника и человека с шилом в заднице уже расхаживала по квадратам пустынной комнаты, озадаченно гремя пакетом с пивными бутылками. Пиво он всё-таки взял, да ещё и в гражданку переоделся, вторично за день вызвав лёгкое чувство зависти – все эти дни я проходил в казённой одежде, выдаваемой школой, потому что заехать за вещами на квартиру Гены и Аллы, откровенно говоря, не хватило духа. Все же я был виноват перед ними, и поэтому смотреть им в глаза пока было немного боязно и очень стыдно. Особенно за пьянку…

А Лёха нарядился так, как будто на всю ночь собирался в клуб – танцевать до упада и первых солнечных лучей. Лёгкий костюм из дорогой ткани с шелковым шитьем сидел на этом мелком щеголе как влитой, остроносые туфли вопили об английском качестве, а запонки в манжетах рубашки тускло подмигивали блеском бриллиантов. Дорого, внешне скромно и без понтов, как и полагалось человеку его происхождения и статуса. С этим у Сокола, кстати, всё оказалось не так просто…