Сломанный клинок

Моей семье тогда не особо повезло – при дележе Хаттори стояли не в первых рядах, но и не были обделены вниманием. Копьё-яри, меч-тати и шедший к нему кинжал-танто. Именно он и оказался в моих руках. Последняя из истинных реликвий древнего рода. Скорее символ, так как с большинством артефактов древних его было бессмысленно сравнивать из-за отсутствия у него каких-либо особенных свойств, кроме потрясающей способности служить идеальным проводником для энергии любого типа. Прочность и прочие оружейные качества были на высоте, но не выводили эти изделия в разряд артефактов. А если учесть, что ни одна стихия из доступных мне не подходила для фехтования, то и вовсе пропадал практический смысл использования танто, кроме как в качестве ритуального или церемониального оружия.

– Покажешь? Интересно же! – спросил староста, стоило нам сесть в машину.

Чувствуя, как рядом нетерпеливо ёрзает Лёха, я усмехнулся и с некоторым благоговением наконец сомкнул пальцы вокруг оплетенной тесьмой рукоятки танто. С тихим невнятным шорохом лезвие плавно, медленно, миллиметр за миллиметром выскальзывало из ножен, влекомое моей рукой, пока наконец кинжал не предстал передо мной во всей своей смертоносной красе. Такие клинки принято называть «мороха-дзукури» – в отличие от классических образцов, у него прямой и обоюдоострый клинок. Чуть меньше тридцати сантиметров в длину, он мог сойти за короткий меч и, по сути своей, им являлся. Отливающая небесной синевой режущая кромка лезвий уловила рассеянный свет в машине и заиграла тысячей бликов. Ромбический в сечении, с ребром жёсткости, он идеально подходил для нанесения жёстких колющих ударов, способных пробить даже очень хорошую броню, а круглая бронзовая цуба превосходно удерживала ладонь от соскальзывания на клинок.

Тончайшая гравировка на лезвии имела смысл лишь для владельца – клинок имел собственное имя, а значит, и душу.

«Приносящий Забвение», – мысленный шепот деда прозвучал одновременно с моим, и… клинок отозвался. Он мягко, едва ощутимо задрожал, по лезвию прошлась едва уловимая глазом тень, а сознания робко, неуверенно коснулось чьё-то любопытство. Это можно сравнить со щенком, тычущимся в твои ладони и обнюхивающим их.

Словно в каком-то трансе, я уколол остриём танто палец и размазал кровь по клинку. Восхищённый вздох одноклассника лучше всего подтверждал то, во что мне было несколько страшно поверить – кровь впитывалась в лезвие, как вода в губку, не оставляя после себя никаких следов.

– Он тебя принял, Лео, – встрял с комментарием дедушка, разрушив тем самым очарование момента. – Убери его уже, дома налюбуешься.

– Ты ведь пользовался им, да? – спросил я его, так как почувствовал в отклике оружия чувство узнавания. – Мне кажется, он почувствовал, что наши духовные тела объединены.

– Пользовался, скажешь тоже. В моих руках он собирал обильную жатву среди врагов и помнит эти славные времена, – тут же гордо и немного сварливо откликнулся старик. – Ты возвращайся к своим делам, а я с ним как раз потолкую. Будет что-то интересное – расскажу.

Вспомнив о делах, я застонал – оставшегося времени уже ни на что не хватало, разве что…

– Алёша, ты заснул, что ли? – проявил я участие к товарищу, очарованным сусликом смотрящему перед собой на дорогу, но почему-то не трогающемуся с места ни на пядь. – Пора, мой друг, пора! Нас ждут великие дела!

– Гардемарины, вперёд! – автоматически отозвался Лёха, продолжая пребывать в нирване и только после этого встряхнулся, сбрасывая с себя непонятное оцепенение.

– Что ты сказал? Какие гардемарины? Цитируешь что-то?

Его фраза, сказанная в сумеречном состоянии, вызвала во мне большой интерес, но он только загадочно улыбнулся и сказал:

– Не обращай внимания. Это… личное.

– Хорошо, – я пожал плечами, подумав, что не волен запрещать ему разводить секреты. – У вас в захолустье есть приличный японский ресторан?

Проблема с питанием перестала быть проблемой ещё в первое моё пребывание в больнице, сразу после травмы позвоночника. Я тогда был настолько голоден, что перестал потакать своим чисто японским пристрастиям и в результате привык к местной пище гораздо быстрее, чем это ожидалось. Но иногда, под настроение, хотелось что-нибудь из привычной – кухни.

– Найдется и не такое в нашем захолустье. Я так понимаю, в «Китай» ты пока ни ногой?

– Да, пока что я не готов дергать судьбу за хвост. Найдется что-то в княжеской части города? – ответил я на его подколку. – Кстати, пока не забыл. Мне помощь по учёбе нужна. Посоветуешь, к кому из ребят обратиться можно?

Староста уверенно вырулил на дорогу и влился в поток машин, на удивление не густой для этого времени суток. В Токио, например, в такой час почти везде, кроме клановых кварталов, стоит одна большая пробка размером с целый город. Услышав мою просьбу, он немного удивлённо вскинул брови и даже нахмурился, но утвердительно кивнул.

– Завтра после дуэли со всеми делами разберёмся. Ты бы лучше насчёт неё хоть немного переживал…

– Точно! Чуть не забыл!