Сломанный клинок

Именно такая и стояла передо мной, сравнившись в росте из-за каблуков на коротких сапожках, едва заметно переминаясь с одной стройной ноги на другую, пряча ладони в карманах распахнутого длиннополого плаща, демонстрировавшего тем самым её стройную фигуру в тонкой и плотно прилегающей к телу водолазке. Жемчужные волосы, заплетённые в сложную прическу, сияли в лучах лунного света, иссиня-белые брови вразлет только подчеркивали необычно вытянутые миндалевидные глаза цвета ночи, во тьме которых плескались отсветы багрового пламени, а лицо… Строгое, неестественно бледное, без тени румянца, лишь неясные голубые тени на скулах и чуть посиневшие по краям губы мягкого фиолетового оттенка. Из-под которых едва заметно, блестящими кончиками выглядывали верхние клыки…

– Не возражаю. Но считаю своим долгом отметить, что ваш внешний вид внушает мне тревогу за ваше здоровье, прекрасная незнакомка.

– Пусть это вас не тревожит, – звонко рассмеялась она и протянула мне руку: – Алекса Бладштайнер. Капитан «Ока государева». Не захотела упускать возможность познакомиться с вами, господин Хаттори. Думаю, нам есть что обсудить.

– Просто Леон, леди. Вы меня этим очень обяжете, – ответил я, склонившись в элегантном поклоне и галантно целуя её руку, пусть и протянутую для рукопожатия. – Чем обязан вниманию «Слова и дела»?..

Глава 14

Небольшой, площадью всего в один квадратный километр, полигон почти полностью занимал бушующий океан пламени всех возможных оттенков: от ярко-красного до тёмно-синего. Вздымались в небеса огненные вихри, разбрасывая густые снопы искр; ревели, накатывая одна за другой, волны плотного, испепеляющего огня, оставлявшие после себя лишь выжженную дотла землю; разбухали бутоны взрывов, распускаясь пламенеющими лепестками всесжигающих цветов – так обретала воплощение ярость мастера огня, буйствующая в нём уже не первый день.

Выместить, выплеснуть, избавиться от пожирающего душу и разум чувства Такэда Харуки пытался несколько раз. И как это уже случалось, не мог найти успокоения, не мог избавиться от гнетущих мыслей и слишком болезненных, слишком мучительных эмоций. Ярость бесновалась, требовала крови и жертв, оставляя поганый привкус одного из самых страшных ощущений для любого мужчины – привкус бессилия.

– Твари!!! Шелудивые псы!!! Уничтожу!!!

Вой подраненного хищного зверя, взалкавшего мести и крови тех, кто посмел открыть на него охоту, прокатился над полигоном, вырвавшись из груди обезумевшего мужчины. Любой, кто увидел бы его в тот момент, невольно испытал бы то двойственное чувство, что возникает при взгляде на сумасшедших – смесь жалости и опасения. Глава рода Такэда сильно изменился: традиционное кимоно болталось на нём, как на вешалке, щёки впали, под глазами, лихорадочно горящими тёмным пламенем ярости, образовались иссиня-чёрные круги. На месте прежнего цветущего мужчины сорока лет от роду стоял почти что старик – даже в густых и чёрных, как смоль, волосах появились широкие пряди седых волос. Вздрагивающий от любого резкого звука, отчаянно нервничающий старик, надломленный ударами судьбы и насмешками провидения. Новая волна пламени зародилась у его ног и, поднимаясь все выше и выше, пока не достигла высоты человеческого роста, плавно покатилась вперёд, повинуясь движениям его дрожащих рук и усилиям воли. Надломленный, но не сломавшийся, Такэда Харуки был в ярости…

– А более полезного дела ты для себя, конечно же, не нашёл?

Саркастичный вопрос прозвучал для Харуки как щелчок кнута, полоснувшего его нервы. Оборачиваться нужды не было, говорившего он знал слишком хорошо. Родной брат, как-никак. Не просто брат, а близнец, связанный с ним особыми узами, объяснить существование которых человечество не могло до сих пор.

– Нобуо, зачем ты пришёл? Позлорадствовать? Или доказать мне свою правоту? Зачем? – спросил глава рода, тщетно пытаясь удержать контроль над техникой. Вал огня на глазах утратил прежние размеры, дрогнул и прижался к земле, превращаясь в обыкновенный огонь, пожирающий землю. То же самое происходило и со всем полигоном – ослабевшая воля мастера неспособна была более поддерживать буйство стихии.

– Зачем? Ты спрашиваешь меня? С каких пор тебе вдруг стало интересно моё мнение?! – насмешливо поинтересовался его старший брат, оставаясь у него за спиной. Насмешек Харуки не терпел никогда и не собирался этому учиться.

– Заткнись!!! – взбешённо взревел глава рода, стискивая кулаки и поворачиваясь к брату. – Как ты посмел со мной так разговаривать?!

Такэда Нобуо безмятежно улыбался, глядя на взбешённого мастера, словно просто глядел на собственное отражение в зеркале. До недавнего времени так оно и было, но, в отличие от своего младшего брата, горести, свалившиеся на род, не оставили на нём никаких следов. Глядя на Харуки, он размышлял, что природа наконец-то расставила всё по своим местам. Ранее очень похожие братья были настолько разными по своей сути, настолько различались внутренним миром и взглядами на жизнь, что их сходство казалось им обоим злой насмешкой судьбы.