Сломанный меч

Но он подружился и с другими животными. Самые пугливые птицы садились к нему на ладонь, стоило ему посвистеть на их языке; медведь приветствовал его довольным ворчанием, когда он забирался в медвежью берлогу. Олени, лоси, зайцы и куропатки избегали Скафлока с тех пор, как он начал охотиться, но с некоторыми из них он был в мире. И длинным бы вышел рассказ о всех его странствиях среди лесных зверей.

Времена года сменяли друг друга, и он встречал их одно за другим. Он бродил среди робкой весенней зелени, когда просыпающиеся леса полнятся птичьим гомоном, когда реки взламывают тающий лед, а маленькие подснежники белеют во мху как последние снежинки. Лето помнило его, нагого и загорелого, когда он взбегал на холм с развевающимися выгоревшими волосами и мотыльки вспархивали из-под его ног, а потом в восторге катился вниз по траве; или ночами, светлыми точно грезы о прошедшем дне, под высокими звездами, среди пенья сверчков и сверкающей от лунного света росы. Грозы осени окатывали его, он сплетал венки из багряных листьев, а прозрачный воздух был полон криком улетающих птичьих стай. Зимой Скафлок скользил вместе с метелью или пробирался через бурелом под вой вьюги и стоны деревьев, или среди снежных полей слушал, как звенит от мороза лед на озерах и эхо отзывается в холмах.

V

Когда Скафлок подрос, Имрик стал давать ему поручения, сперва незначительные, но со временем все сложнее и сложнее, пока он не стал настоящим воином Альфхейма. Смертные люди, чей век так короток, способны учиться быстрей, чем Волшебный народ, и знания Скафлока крепли еще быстрей, чем его тело.

Он научился скакать верхом на волшебно резвых эльфийских конях, на вороных и белых жеребцах и кобылах, быстрых и неутомимых как ветер, и часто ночами их галоп нес его от Хейтнесса до мыса Лендс Энд, так что только разорванный воздух пел в ушах. Он научился владеть мечом и копьем, луком и секирой. Скафлок был не так гибок и проворен, как эльфы, но втрое сильней любого из них и мог не снимать доспехов по целым дням; а что касается ловкости, то любой смертный показался бы увальнем рядом с ним.

Скафлок охотился по всей стране, один или вместе с Имриком и его свитой. Немало ветвисторогих оленей уложил его лук, немало вепрей с длинными клыками нашли смерть от его копья. Была у него и другая, более мудреная потеха — сумасшедшая погоня по лесам, по утесам за единорогами и грифонами, которых Имрик привез когда-то с края света себе на забаву.

Скафлок постиг также все повадки эльфов: их величавую походку, их бесконечные уловки, их изысканные речи. Он мог плясать нагой под звуки арф и флейт в потоках лунного света в таком же самозабвении, как самые необузданные из них. Он мог сыграть и спеть песни, чьи странные мелодии были древней, чем род людской. Он изучил скальдическое искусство до такого совершенства, что мог изъясняться стихами так же легко, как обычной речью. Он изучил все наречья Волшебной страны и три из числа людских. Он мог выбирать редчайшие яства эльфов, ему был доступен тот жидкий огонь, что тлел в подвалах замка в запечатанных, заросших паутиной бутылях, но при этом Скафлок не утратил вкуса к черным охотничьим сухарям и солонине, к диким ягодам, напоенным солнцем и дождем, и к воде из горных родников.

Едва первый пух покрыл щеки Скафлока, как он уже снискал расположение эльфийских женщин. Не ведающие страха Божьего, не обремененные детьми, эльфы не знают брачных уз, к тому же их природа такова, что их женщины более любвеобильны, а мужчины более холодны, чем это бывает у людей. Потому-то и пользовался Скафлок таким успехом и немало времени довелось ему провести в любовных утехах.