Сломанный меч

На следующий день Ибрагим-бека увезли в глухой кишлак Япан и там обезглавили.

До этого случая над Шералы посмеивались при дворе, называя его за глаза "пустым местом" и "размазней"; теперь прозвания эти разошлись по всему Коканду, их произносили вслух на базарах и в чайханах.

Шералы, живя в горах, не научился разговаривать грозно и сурово, ни на кого никогда не повышал голос. Стал ханом, надел на голову корону, но не смел приказывать не только Юсупу, а и вообще никому из придворных. Мягкость и нерешительность Шералы расценивали как слабость и глупость; такие его черты особенно не по нутру были противникам Юсупа, которые осуждали хана за то, что он идет у аталыка на поводу.

А Юсуп тем временем пытался поправить внутреннее положение ханства. Постоянные междоусобицы принесли Коканду неисчислимые беды. Оседлое население беднело, ибо испытывало частые и разорительные набеги; особенно пострадали пограничные города и селения. Хлеба сеяли мало, торговля шла плохо, толпы нищих бродили по дорогам, народ сильно роптал. Юсуп запретил до поры до времени брать из казны и расходовать налоговые поступления за хлебопашество и торговлю. Он жестоко преследовал казнокрадов. Сократил дворцовые расходы. Оставалась еще одна ненасытная утроба — непомерных и непосильных для казны расходов требовало огромное войско. Чего стоило только прокормить его, а ведь пока не было набегов и походов, не было и добычи, казна ничего не получала. Юсуп распустил большую часть войска, сохранив лишь отборные части. Из тех сотен, что подчинялись ему лично, Юсуп оставил лишь одну во главе с Абилем. Зачем зря содержать их, если в случае нужды по первому зову на первый дым сигнального костра спустятся с гор верховые кочевники-воины!

Развращенные роскошью беки-управители, казнокрады-придворные, кадии, которым отныне запрещено было самим взимать поборы, были недовольны этими новшествами. Недовольны были и те, кто привык ежедневно пировать за счет казны, — какой же это двор без пиров и торжеств? Юсуп знал, что наживает себе множество врагов, но он верил в себя, в свои силы и не страшился ничего. И даже если бы он знал, что сломит себе на этом шею, не отступил бы, не сошел с избранного пути; ему, прожившему жизнь без всех этих лишних, ненужных, разорительных пиров, — ведь кочевники празднуют редко, только в тех случаях, которые освящены обычаем, — придворная роскошь претила.

Эмир Насрулла получал все новые и новые сведения о том, что в Коканде растет день ото дня число противников Юсупа. Эмир воспрянул духом: теперь можно было снова начать борьбу за кокандский престол. Он натравил на Коканд Мурад-бека, второго сына хана Алыма, но не послал его в поход одного, как это было с Ибрагим-беком, а двинулся и сам во главе большого войска. Густые тучи собрались над Кокандом, надвигалась страшная гроза. И в ожидании этой грозы те, кто недоволен был властью Юсупа, но не смел выступить против аталыка открыто, готовились переметнуться на сторону Мурад-бека, едва его войско приблизится к стенам Коканда. И тут вдруг поднял голову Мусулманкул — он решил, что настало удобное время спихнуть Юсупа и самому занять его место. Юсуп не стал выжидать. Опираясь на помощь Мала-бека, обрушился он на кипчаков. Сил у Юсупа было много. Кипчаки, вернее, наиболее благоразумные из них, скоро поняли, что с Юсупом им не совладать, и покорились, пришли с повинной. Но грозный аталык не склонен был к милосердию. Захватив Мусулманкула, а с ним еще человек сорок преданных ему беков, он решил передать их всех в руки палача немедленно по прибытии в столицу. Весть об этом прилетела в Коканд впереди Юсупа.

Узнав о предстоящих казнях, возвысил свой тихий голос осторожный Шады-советник. Он неустанно твердил Шералы о том, что расправа с кипчакскими беками ни к чему доброму не приведет.

— О, повелитель! Ведь я несколько раз читал вам тайное послание эмира. Эмир Насрулла выступает только против Юсупа, против выскочки, который отобрал у вас власть… Мы многое терпели, стиснув зубы, но нынешнее злодеяние Юсупа, казнь, которую он готовит кипчакам, не можем мы стерпеть! Мы вынуждены сказать об этом. Что будет? Юсуп снимет голову Мусулманкулу и сорока кипчакским бекам. Но разве кипчаки враги нам? Кипчаки — преданное нам племя! Возможно, они враги Юсупу, но не вам, законному властителю, аллах свидетель! Что получится, если Юсуп совершит это безумное дело? Все кипчакские роды отвернутся от вас, возмущенные злодейством, они не станут подчиняться вам, и золотой ваш трон пошатнется. Кипчаки открыто перейдут на сторону Мурад-бека. А разве их мало, кипчаков? Ну, а потом что? Уста отказываются произнести, не дай и не приведи бог увидеть, избавь нас от этого, иначе одно нам только и останется — принять яд, чтобы не видеть, как закатится сияющее солнце вашей славы.

Советник Шады был не одинок. Вокруг него собралось немало единомышленников. Они открылись Шералы и сумели убедить его в своем доброжелательстве.

— Что нам делать? — со страхом и растерянностью спрашивал он.

Шады низко склонился перед ним.