Сломанный мир (СИ)

Когда Гэрэл был маленьким, мать рассказывала ему, что яогуай рождаются не как все нормальные люди, а где-то прямо в Пустошах, среди травы, и что они приходят в мир уже взрослыми, хотя случается, появляются и яогуай-дети — в общем, как повезёт; поэтому у них и нет пупка. И перед тем, как появиться на свет, они видят странные сны. Почти никто этих снов не помнит, но с ней они почему-то остались на всю жизнь — как неуместно яркое напоминание о другом, лучшем мире…

Гэрэл всегда думал, что это сказка, выдумка.

Сейчас он уже не был в этом так уверен.

Он собрался в дорогу быстро. Дела в Синдзю были более-менее улажены, и в любом случае от него тут, как бы неприятно ни было ему это признавать, было мало толку.

Он решил взять с собой только Тень. В Рюкоку по-прежнему было множество людей, которые мечтали его убить, и если бы он ехал с большим отрядом, их передвижение точно заметили бы. Так что у него было два варианта: или тащить с собой пол-армии, чтобы обеспечить безопасность путешествия, или не брать никого. А два всадника вряд ли привлекут к себе внимание — а от несерьезных угроз, как разбойники, они с Юкинари уж как-нибудь сумеют защититься. К тому же он не хотел, чтобы весть о его отсутствии в Синдзю разнеслась слишком быстро.

Удобнее всего до Чхонджу было добраться морем, но на корабль им садиться было нельзя все по той же причине: обоих бы узнали в мгновение ока. Для путешествия по суше в Рюкоку было слишком неспокойно — повсюду дорожные заставы — и в итоге он выбрал длинный кружной путь через север, через мирный Юйгуй.

Они с Джин-хо попрощались у городских ворот. Гэрэл и Юкинари были одеты по-дорожному и держали под уздцы лошадей.

Смуглое лицо Джин-хо было спокойным, но именно эта нехарактерная для нее бесстрастность выдавала множество тщательно сдерживаемых эмоций.

Он передал ей свой титул наместника — в его отсутствие Джин-хо становилась правительницей Рюкоку. Он надеялся, что все, что они придумали, хоть немного пригодится ей в управлении страной.

Гэрэл глядел на нее, зная, что, скорее всего, видит ее в последний раз, и хотел запомнить ее как следует. Он вдруг подумал, что она слишком маленькая и худенькая для своих неполных восемнадцати лет; заметил, что она вся дрожит — день выдался холодный, ветреный. Он накинул ей на плечи свой плащ, сказал:

— Простудишься…

Она зябко передернула плечами, но бодро ответила:

— Вот еще.

— Выше нос, — сказал он, — я не собираюсь умирать.

— Уж постарайся. Если с тобой что-то случится, кому останется эта страна?

— Тебе, — сказал он, и не шутил.

Джин-хо бледно улыбнулась.

— По-моему, ты забыл, что мне семнадцать лет и я всего лишь нелюбимая жена императора чужой страны.

— Ты справишься.

— Я знаю, — вздохнула она.

Они все это знали. Джин-хо была создана для того, чтобы править, как рыба для моря. Из них троих она оказалась сильнее всех — поэтому они уходили, а она оставалась.

В начале пути они с мертвецом общались редко и по делу — так же было и в Синдзю, когда они еще не уехали. Обсуждали маршрут и погодные условия. За исключением этого, за первые несколько дней дороги они едва ли перекинулись парой слов.

Но когда кто-то постоянно находится рядом с тобой, сложно всё время хранить молчание.

Гэрэл не знал, как вести себя с мертвецом теперь, когда он признал, что это Юкинари. Ему было стыдно за свою прежнюю холодность и грубость, но и разговаривать с ним как с живым, будто ничего не произошло, он не мог. Пару раз он, забывшись, все-таки обращался к мертвецу так, как обратился бы к прежнему, живому Юкинари — и сразу осекался, замолкал, чувствовал неловкость.

Постепенно разговоры с живым мертвецом вошли у него в привычку; не то чтобы Гэрэл пытался серьезно поговорить с ним — скорее, просто делился какими-то случайными, не очень важными мыслями. Приблизительно так люди разговаривают сами с собой или с портретом умершего друга, не надеясь, что тот и вправду ответит.

Хотя, по правде говоря, иногда он всё-таки на это надеялся.

И был рад, когда Юкинари действительно что-то отвечал, хоть и редко и немногословно…

Через несколько дней после отъезда из Синдзю, ему приснился еще один сон — про тех самых богов, в которых он не верил, но после этого сна ему почему-то стало хорошо и спокойно.

Ему снилась Джин-хо — они с ней стояли рядом на балконе императорского дворца в Синдзю и смотрели на город: небо было ясным, и хорошо были видны и каналы, и лодки, и люди, и море вдали.

— Значит, ты считаешь, что мир, где все устроено хорошо и справдедливо, не может существовать? Давай поспорим… — сказала Джин-хо, в ее голосе были задумчивость и лукавство.

Какая-то тень слетела с высокого синего неба, описала круг над их головами и опустилась на плечо Джин-хо. Дракон!.. Он стал крупнее с тех пор, как Гэрэл видел его в последний раз, чешуйки его немного посветлели, и теперь было хорошо видно, что дракон не чёрный, а цвета тёмного аквамарина с пробегающими кое-где серебристыми искрами.

А Джин-хо как будто совсем не удивилась и со смехом погладила дракона.

— Так ты жив? — вырвалось у Гэрэла.