Сломать отличницу

Мои глаза округляются от такого невероятного выпада. Белова флиртует или мне чудится?!

— Хм… «нормальные мы» звучит как оксюморон! — поддаюсь на её игру, мечтая узнать, к чему она приведёт.

Нас обходят спешащие по делам прохожие, осеннее солнце путается в наших золотистых волосах, ветер теребит одежду и подбрасывает листья под ноги.

Калейдоскоп этих ежесекундных метаний зажигает и в нас мятежный дух. Ведь ни я, ни она ещё неделю назад не давали и шанса таким своеобразным отношениям, когда стоишь посередине улицы и забываешь про весь мир вокруг.

— Звучит достаточно…

— Интересно?

— Филологично, — продолжает удивлять меткими словечками Василина и, поддавшись очередному порыву ветра, отступает, увеличивая расстояние между нами.

Сразу становится прохладнее и тоскливее, поэтому делаю шаг навстречу и, аккуратно обхватив её талию руками, притягиваю ещё ближе к себе. Её глаза блестят изумрудами, ресницы забавно подрагивают, а брови взмывают вверх. Оторопь налицо, но возмущения нет. А значит: это зелёный свет.

И я рискую дальше.

56. Родион

Левой рукой нахожу запястье Василины, маленькими нежными шажками пальцев добираюсь до локтя, замираю, чувствуя её сбившееся дыхание. Двигаюсь дальше невесомой осторожностью, добираюсь до плеча. Словно воздухом касаюсь вытянутой шеи. Застываю, ловя мелкую дрожь — одну на двоих.

Балдею от осознания, что Василина позволяет мне быть так близко. Сглатываю, а она наконец разрешает себе моргнуть.

Мои пальцы живут своей жизнью, им абсолютно безразлично, какие микровзрывы пронзают наши мысли. Когда догорает последний уголёк, от костра веет теплом, так же и у нас. Только это не ощущается как окончание, точнее прекращение прекрасного, наоборот, предвкушается новый закоулок неизведанных чувств.

Мы, как два магнита, которые не спешат соединиться, потому что кайфуют от притяжения. Наше общение вызывало привыкание, пора признаться хотя бы себе, что чувствую себя хорошо только когда вижу Василину.

Мир соединяется в одной точке, меня колотит изнутри.

Если она сейчас меня остановит, я запру все чертовы чувства, что рвутся наружу. Если Василина установит табу, я отступлю. Но она выжидает мой следующий шаг, и я срываюсь. Обхватываю её шею двумя руками и целую. Жадно, напористо, заглушая страх, что она отвергнет, отступит, закроется. Пусть не ответит, лишь бы приняла…

И Василина в какой-то момент перенимает инициативу, кусая мою нижнюю губу. Сладкая дерзость!

Такая мягкая, но умеет быть бесшабашной, смелой, неистовой. Когда наше наваждение спадает, поцелуй срывается на нежность, ещё больше воруя дыхание, мысли. Руки уже не мечутся, как ошалелые, я крепко прижимаю Василину, а она обхватывает мою шею, льнёт ближе, требуя большего…

Тягучее наслаждение! Волнующее безумие!

Прерываем его, словно по обоюдному согласию. Открываю глаза, чтобы увидеть её лицо, её эмоции. Её!

— Будь со мной… — шепчу, еле справляясь с нахлынувшей эйфорией.

Боюсь спрашивать, отказ сломает меня, но и настаивать не смею. Надеюсь, хочу, жду…

Я готов благодарить сейчас весь мир, даже Карину за её заказ, иначе я так и тянул бы со знакомством, петлял по другим дорогам, упуская единственно важную. Пропустил бы самое лучшее знакомство в своей жизни.

— Буду! А ты со мной… — искренне улыбается Василина, и я тянусь за новым поцелуем к самой лучшей девчонке на свете.

Теперь мы двое сумасшедших, которые прорвались в рай. Сбитое дыхание и рваный пульс перемешивались со смехом, заражающим нас по очереди.

— Стой, погоди, у меня уже губы болят! — уворачиваясь, захохотала Василина. — И мозг взрывается на атомы!

— Я не могу годить! — обнимаю её с спины, утыкаясь носом в шею.

Дурман! Какой запах…

— Василина… — шепчу, пробуя её имя на вкус. Обалденная, потрясающая. И моя!

— Всё, всё! Мы куда-то вообще-то шли! — подаётся чуть вперёд, желая выпутаться из моих объятий, но я ломаю это хрупкое сопротивление фантазиями, из которых не хочется выплывать.

— И идём, просто чуть помедленнее, чем планировалось. — целую её шею, и чувствую, как Василина перестаёт трепыхаться и сдаётся моим ласкам.

— Искуситель… — шепчет она, зажмурившись и прикусив губу.

— Профессиональный! — чуть подув ей за ухо, отзываюсь с весёлой ухмылкой.

— Оно и чувствуется, — хмыкает в ответ.

Любуюсь Василиной, не могу надышаться её невероятным запахом, раскованностью, ведь сейчас она совсем другая. Словно мы у неё дома, и она ни о чём не переживает, не ускользает в серьёзность.

— Не смотри на меня так. — говорит, всё ещё не открывая глаз, значит моё восхищение осязаемо…

— Не могу!

— Беспощадный! У меня сердце замирает, а ему хоть бы хны… — шутливо журит Василина, и я смеюсь в ответ.

— Моё давно бьётся, как сумасшедшее! — возвращаю обвинение и нежно целую её в щёку. — Мне так хорошо…

— Мне тоже… — одними губами шепчет она и судорожно вздыхает.

— Что-то не так? — слегка отстраняюсь, чтобы видеть всё лицо.

— Так хорошо, что даже страшно… — признаётся и открывает глаза, наши взгляды встречаются, и я с сожалением подмечаю её грусть.