Сломленные

В конце концов, один за другим, они отступают. Главарь-идиот выглядит так, будто хочет схлопотать ещё удар напоследок, несмотря на окровавленный и подбитый глаз, под которым скоро покажется синяк, но он умудряется только расплыться в презрительной усмешке и пробормотать «Урод!», перед тем как повести свою банду пьяных дебилов на выход из бара. Проходя мимо Пола, некоторые из них ударяют его плечом, как это обычно делают парни, но Пол, кажется, этого не замечает. Или остаётся равнодушен.

Я запоздало понимаю, что весь бар погрузился в тишину. Все пялятся. Но Пол и этого не замечает.

Я начинаю двигаться в сторону Пола, но он останавливает меня своим ледяным взглядом, прежде чем медленно наклониться за тростью.

Он не пользуется ею, пока идёт к выходу, но хромает. И пусть я и умираю от желания помочь ему, после того, во что только что его втянула, меньшее, что я могу сделать, — позволить ему уйти самому. Неохотно я отпускаю его.

Я закрываю глаза. Чёрт.

До меня запоздало доходит, что нам нужно расплатиться с Кали, но когда я смотрю в её сторону, она едва заметно качает головой, а потом отмахивается от меня. Я её должница. Ей стоило бы вышвырнуть нас, а не оплачивать наш счёт. Однако быстрый осмотр по сторонам показывает мне, что на нашей стороне не только Кали. Несколько других людей ловят мой взгляд и награждают меня кратким кивком.

Тогда я понимаю то, что и так должна была знать: это маленький городок. Пол, может, и не позволяет себе подружиться с этими людьми, но он один из них. Поэтому они дарят ему этот момент.

Я выдаю им слабую признательную улыбку, когда ухожу в ночь вслед за ним.

— Пол? — зову, оглядывая полупустую парковку.

Слышу сигнал автомобиля, когда он отключает сигнализацию, но не поднимает головы.

— Пол!

Я иду к нему, но взгляд, который он бросает на меня, убийственно хладнокровен. Я останавливаюсь в полушаге, а сердце сжимается от вида крови на его лице.

— Я поеду с тобой, — говорю я сбивчиво.

Вместо ответа он опускается на водительское сиденье и захлопывает дверь.

Тридцатью секундами позже я остаюсь в полнейшем одиночестве посреди пустынной парковки, спрашивая себя, как много вреда только что нанесла и без того израненной душе.

Глава восемнадцатая

Пол

К тому времени как я въезжаю в гараж и врываюсь в дом, моя ненависть к себе грозит мне удушьем. Я хватаюсь за гнев, как за спасательный круг, потому что альтернатива ему — отчаяние. А отчаяние может меня убить.

С бешеным рёвом я швыряю чёртову трость, войдя в библиотеку. Пусть у меня и болит нога, я этого не замечаю, потому что эту боль перекрывает ощущение, будто кто-то разворотил мне всё лицо. Удар одного из тех мелких панков пришёлся в цель. Не основательно, но достаточно больно.

Я должен был протереть ими полы. Несколько лет назад я так бы и поступил. Да, какой-то урон нанёс, но я явно не владел всей ситуацией.

Чёрт, да меня там вообще не должно было быть — ни в баре, ни в драке. Но я ввязался в это. Из-за неё. Какая-то шизанутая смесь рыцарства и ревности побудила меня прикинуться парнем Оливии, когда те детки припёрли её к стене в баре. Она не моя, я не должен был её защищать, но, слыша их смех и видя напряжение на её лице, я определённо не думал о ней как о своей сиделке или сотруднице.

Я думал о ней так, будто она принадлежит мне.

Я щедро наливаю скотча и уже собираюсь опрокинуть его целиком, но вовремя останавливаю себя. Сегодня я не хочу впадать в оцепенение. Мне нужно держаться за свой гнев. Нужно запомнить этот момент, чтобы больше не повторять эту идиотскую ошибку. Мне нужно запомнить, что я не нормальный. Я не тот парень, который ходит по барам, выпивает с красивыми девушками и зависает со старыми друзьями.

Слова того паренька кружат в голове. «Ты что, персонаж из ужастиков?»

Я даже не злюсь. Не на пацана. Тот мелкий засранец понимает, как устроен мир. Оливия — нет. Она думает, что для нас нет ничего такого в том, чтобы выпивать в публичном месте. Но самое худшее не то, что она в это верит. А то, что она ненадолго заманила меня в эту мечту.

Мне следовало довериться чутью. Следовало послушать ту часть меня, которая знает, что люди не добрые и не хорошие.

Делаю ещё один глоток. К нему примешивается металлический привкус крови из рассечённой губы, но я не утруждаюсь пойти в ванную, чтобы убрать её. Как и боль, кровь является хорошим напоминанием об уроке, который я только что выучил.

Больше никогда. Даже в баре неподалёку, на собственном чёртовом заднем дворе — чужаки повсюду. Они будут смотреть, будут пялиться, и они будут напоминать мне о том, что такие люди, как я, и такие люди, как Оливия, не принадлежат друг другу.

Я подкидываю в камин дрова, неспешно разжигая пламя, когда слышу, как входит она. Было бы легко спустить на неё весь гнев, но я выучил, что любая эмоция, направленная на Оливию, разрушительна. Лучше игнорировать её.

Легче сказать, чем сделать.

Я готовлюсь к «О Господи, ты в порядке?». Но она ничего не говорит.