Сломленные ангелы

На берегу холодно, начинается буря. Ветер взметает грязный снег, в котором виднеются черные крупинки радиоактивной пыли, всплескивает фонтаны брызг над измятой поверхностью моря. Волны лениво хлопают по мутно-зеленому песку. Над головой хмурое небо. Я поднимаю плечи, прячу в карманах руки, от холода лицо сжимается, точно кулак.

Чуть дальше разведенный на берегу костер бросает на небо красно-оранжевые отсветы. У костра сидит одинокая фигура, закутанная в одеяло. Я иду к ней, хотя мне этого и не хочется. Что бы там ни было, у костра тепло, да и идти больше некуда.

Портал закрыт.

Это кажется неправильным. Почему-то я знаю, что это не так.

И тем не менее…

С каждым шагом беспокойство растет. Закутанная фигура не шевелится и никак не показывает, что видит меня. Сначала меня тревожило, что этот человек может оказаться врагом, но теперь это опасение сходит на нет, и на смену ему приходит страх, что он окажется кем-то знакомым, и этот кто-то мертв…

Как и все, кого я знаю.

За спиной фигуры у костра на песке высится конструкция – огромный тонкий крест. К кресту что-то привязано. Сильный ветер и летящие в лицо тонкие иглы мороси не позволяют мне разглядеть, что это.

Ветер начинает завывать, и этот вой напоминает мне какой-то другой звук, уже слышанный однажды и внушавший мне страх.

Я подхожу к костру, и мое лицо омывает волна тепла. Вынув из кармана руки, я подношу их к огню.

Фигура шевелится. Я стараюсь этого не замечать. Не хочу замечать.

– А… кающийся грешник.

Могильер. Его голос уже не полон издевки; возможно, он считает, что в ней больше нет нужды. Вместо этого в его тоне звучит нечто смахивающее на сострадание. Великодушное сочувствие победителя в игре, исход которой изначально не внушал ему особенного сомнения.

– Прошу прощения?

Он смеется:

– Очень смешно. Почему бы тебе не присесть к костру, так теплее.

– Я не до такой степени замерз, – отвечаю я, дрожа, и отваживаюсь взглянуть ему в лицо.

Его глаза блестят в свете костра. Он знает.

– Ты долго сюда добирался, Волк «Клина», – говорит он мягко. – Мы можем подождать еще немного.

Сквозь растопыренные пальцы я смотрю на пламя:

– Что тебе от меня нужно, Могильер?

– Да брось ты. Что мне нужно? Ты же знаешь что.

Он сбрасывает с плеч одеяло и легко поднимается на ноги. Он выше, чем я запомнил, а потрепанное черное пальто придает ему элегантно-угрожающий вид.

Он водружает на голову цилиндр, залихватски заломив его набекрень:

– Мне нужно то же, что и всем другим.

– А это что? – я киваю на то, что распято на кресте за его спиной.