Слон императора

Как ни странно, я почувствовал себя так, будто надо мною издеваются. Мысленно я уже отказался от поисков грифонов и рух, и то, что мы нашли признаки возможности их существования, изрядно раздражало.

– Яйца откладывают разные существа, – заметил я. – Гады вроде крокодилов, которых мы видели на берегах Нила, и… и змеи. – После того как змея на моих глазах убила Вало, у меня от одного вида этих громадных яиц бежали мурашки по коже. – Если эти яйца отложила змея, она должна быть очень большой и опасной. Нужно быстрее убираться отсюда, пока мы ее не потревожили.

– Зигвульф, это птичьи яйца, – возразил Озрик. – Змеи, крокодилы, черепахи… у них у всех яйца с мягкой, а не твердой скорлупой. Будь здесь Вало, он сказал бы то же самое.

Упоминание о Вало взбудоражило меня. Я знал, как он повел бы себя в этой ситуации. Он немедленно заявил бы, что это осколки яиц огромной хищной птицы, какую он и представлял себе, глядя на загадочный черный клюв, найденный в китовой флегме. Будь сын егеря с нами, он рвался бы отыскать эту птицу и узнать о ней как можно больше. Эта мысль заставила меня устыдиться собственной робости. Раз уж я виноват в том, что Вало попал в Африку и встретил там свою смерть, то мне будет еще тяжелее жить с осознанием того, что я отказался от шанса исполнить его последнюю волю.

Стоя среди травы с осколками огромного яйца в руках, я принял решение: отыщу гнездо грифона или рух, в котором будут обитатели, заберу оттуда пару птенцов и доставлю их в Багдад и Ахен, чтобы все могли их видеть, но не стану втягивать в это дело больше никого.

– Почему бы тебе не отнести это на корабль? – предложил я Сулейману, ткнув пальцем в осколки. – А я попробую отыскать гнездо рух, где будут яйца или даже птенцы, и вернусь до темноты. А там уже подумаем, что делать дальше.

– Я пойду с тобой, – решительно заявил Озрик. – Вдвоем мы осмотрим больше, чем ты в одиночку.

– Если вы не вернетесь к утру, мои люди решат, что рух сожрала вас, и потребуют убираться отсюда. Я вряд ли смогу удержать их, – предупредил нас старый корабельщик, но отговаривать от поиска новых гнезд не стал.

Затем Сулейман и его моряк отправились обратно на берег, оставив нас с Озриком около покинутого гнезда.

Я посмотрел в глубь страны, где в знойном мареве расплывались очертания далеких лесистых холмов, и вспомнил о том, как отправился на поиски белого кречета.

– Говорят, что грифон и рух – это гигантские орлы, – сказал сарацин. – Они устраивают гнезда на скалах высоко в горах. Но это существо отложило яйца на голой равнине. Что-то здесь не так. Давай-ка для начала поищем следы!

И мы вместе отправились осматривать окрестности – море очень густой жесткой травы и непролазных кустов, над которым тут и там поднимались купы корявых деревьев. Не меньше часа потребовалось нам, чтобы отыскать второе гнездо, причем отнюдь не покинутое. На земле лежало с полдюжины тесно сдвинутых огромных яиц. Вся трава на этом месте была плотно примята к земле. Гнездо находилось менее чем в полете стрелы от маленького озерца, и к воде от него шла хорошо натоптанная тропинка. Судя по тому, что еще несколько тропок расходились в других направлениях, хозяева гнезда обходили озеро дозором, и это встревожило меня. В голову сразу полезли мысли о крокодилах и водяных змеях.

Озрик подошел к гнезду и потрогал одно из яиц ладонью.

– Теплое, – сообщил он. – Родители должны быть где-то поблизости.

Встав на колени, он прислушался, снова потрогал яичную скорлупу и добавил:

– Похоже, я слышу шевеление. Наверно, скоро птенцы начнут вылупляться.

У меня в животе похолодело от страха. Я живо вспомнил тот ужас, который испытал в лесу той ночью, когда между мной и Вульфардом неожиданно появился тур.

– Только бы не оказаться между тварью и ее гнездом. Это может быть очень опасно, – предупредил я своего друга.

– Если это какое-то ползучее существо, которое появится со стороны озера, то будет безопаснее ждать его, сидя на дереве, – ответил тот и указал на ближайшую рощицу. – Заберемся туда. Оттуда будет хорошо видно гнездо, да и вряд ли нас кто-нибудь достанет.

Мы перебрались к деревьям и нашли среди них одно, по которому можно было подняться на десять, а то и на двенадцать футов над землей. Из-за веток и листвы обзор оставлял желать лучшего, зато тропинка, ведущая к гнезду, находилась в каких-нибудь десяти футах от нас.

Там мы просидели час, если не два. Нас непрерывно терзали насекомые, а ветки все больнее и больнее врезались в тело. Лежать на земле неподалеку от Вульфарда в ожидании тура было сыро, скучно, но отнюдь не столь неудобно. У меня разнылась давняя рана на плече.

Мы услышали животное раньше, чем увидели его. Было слышно, как через подлесок уверенно ломится какой-то большой и, похоже, неуклюжий зверь. Сквозь шелест травы несколько раз прорывалась его тяжелая поступь.

Приникнув к ветвям, мы уставились на тропу.