Слон меча и магии

Даня кивнул. Губы дрогнули, словно он попытался улыбнуться. Девочка улыбнулась в ответ. Лиля тоже улыбнулась, глядя на них. Никакая Мила не кукла – обычная старшеклассница, немного застенчивая, в гостях у одноклассника, ещё более застенчивого. Так это выглядело со стороны. В это можно было поверить. И это могло стать правдой. Но как же долго… Сколько таких дней им всем ещё предстоит пережить? Перестучать, перерисовать. Сейчас Даня выдерживал не одну процедуру, но всё равно дело шло слишком медленно.

– Дружба, – тихо проговорила Мила.

Даня моментально застучал левой рукой, но девочка, задержав дыхание, накрыла его руку своей и прижала к столешнице. Несколько секунд они молча сопротивлялись друг другу, а потом Даня застучал правой рукой, синие точки разбежались по альбомному листу. Стук прекратился, Даня с тревогой посмотрел на полчище точек.

– Теперь огради, – Мила отпустила его левую руку и энергично зачесала подёргивающийся уголок губ.

– Не терзай лицо.

Она нехотя послушалась. Даня прочертил несколько уверенных линий на бумаге. Тревога ушла с его лица, расправив небольшую морщинку, которая образовалась над бровями за последние полгода. Изрисованный лист перекинулся через пружину.

– Рукопожатие, – девочка подкрепила слова действием.

Даня, лишённый возможности стучать левой рукой, вновь застучал фломастером по листу. Очертил сам, без напоминания. Мила осторожно высвободила руку, занесла ногти над кожей, опустила, едва царапнув.

– Молодец. Похвала.

Даня спохватился, что не успел перевернуть альбом, лихорадочно откинул лист, едва не вырвав, застучал новый рисунок.

– Не устал?

Он покачал головой и отключил музыку на мобильном. Лиля почти кожей чувствовала тишину, воцарившуюся в комнате. Только большие настенные часы еле слышно обозначали ход секундной стрелки. Даня зашелестел листом, выжидающе посмотрел на Милу.

– Влюблённость.

Ещё картина.

– Поцелуй.

Ещё картина. Даня задумался, украдкой глянул на маму, перелистнул страницу в альбоме.

– Поцелуй, – повторил он и, перегнувшись через стол, мягко, всего на мгновение соприкоснулся губами с Милой.

Две картины – в альбоме синим фломастером и на развороте ежедневника ручкой. Едва ли не соскребая кожу, Мила выпорхнула из комнаты. Обуреваемая противоположными чувствами, Лиля проследовала за ней.

– Всё хорошо?

Мила застыла на корточках, с незавязанными шнурками в руках.

– Уже хорошо. Такой границы у меня не было. Извини. Я приду завтра. Хотя…

Она встала, забыв о шнурках.

– Шнурки, – вздохнула Лиля. – Не забудь завязать, а то упадёшь.

– Говори с ним почаще. Теперь, когда он сам может прочерчивать рамки, всё будет хорошо, – Мила всё же наклонилась зашнуроваться и закончила очень тихо, не поднимая глаз: – Я больше не нужна.

– Нужна, – Лиля наконец определилась со своими чувствами. – Приходи, Мила. Можно я тебя обниму?

– Можно, – не поднимая головы, после тихого вздоха.

Лиля осторожно присела рядом и обхватила её за плечи.

– Приходи, хорошо?

Девочка дважды кивнула, после чего ушла.

Лиля вернулась в комнату сына. Стучал метроном, отмеряя такт, а Даня неспешно наигрывал на гитаре «В пещере горного короля». По темпу немного проседало, но звучало в целом неплохо, учитывая, что последний раз он всерьёз брался за инструмент года два назад.

– Она обиделась?

– Нет.

– А ты?

– Тоже нет. Удивилась только. Дань, можно я загляну в альбом?

Он кивнул.

На «дружбе» – весы, на «рукопожатии», что логично, рука. «Похвалу» Лиля случайно перелистнула, ну да ладно, её интересовало другое. «Влюблённость» – лёгкая и тонкая, словно у шарнирной куклы, фигура, вокруг которой кружатся осенние листья. «Поцелуй» – глаза в глаза, одни – большие, женские, другие чуть прищуренные, с небольшой морщинкой над плохо прорисованными бровями.

Лиля долго смотрела на последний рисунок.

– Даня?

– М?

– Счастье, – произнесла она и улыбнулась, протягивая сыну альбом.

* * *

На другой день Милу как подменили. Она молчала в ответ на приветствия, вообще словно не замечала людей вокруг. Спросила только, удалось ли порисовать без неё, потом коротко кивнула, даже не дождавшись ответа, и уселась напротив Дани.

– Сегодня не самая лучшая часть, – бегло предупредила она. – Страх.

Даня рассыпал точки в альбоме, а Мила внимательно смотрела за процессом. «Страх» обратился приоткрытой дверью, «обман» – конфетой на вытянутой руке, «насилие» – отогнутой с одного края линейкой.

– Зачем? – не выдержала Лиля. Только сейчас она остро почувствовала, что всё это выглядело как препарирование души.

Мила не обернулась.

– Я пытаюсь найти причину, из-за которой появилась царапина. Это всегда больно и неприятно. Жертва.

Комната вздрогнула. По спине Лили пробежал холодок, сердце опасливо, но в то же время безумно-радостно дрогнуло. Словно по воздуху прошла аквамариновая рябь, едва заметная. Так мелькает пейзаж за окном машины, несущейся по трассе на огромной скорости.