Слоник из яшмы. По замкнутому кругу

Маргарита повернула голову, окинула прощальным взглядом площадь Авудрэ и вдруг заметила человека, бегущего за автобусом. Размахивая шляпой над головой, человек что-то кричал. Расстояние между ним и автобусом сокращалось все медленнее и медленнее. Маргарита еще раз взглянула на эту лысую, блестящую от пота голову с прилипшими редкими волосами, и лицо ей показалось знакомым. Затем расстояние между ними увеличилось, человек остановился и в бешенстве швырнул шляпу на землю. В своей бессильной ярости он был смешон. Маргарита невольно улыбнулась, но улыбка быстро сбежала с ее лица, она вспомнила: человек, бежавший за автобусом, был мастером Жозефом Прадэлем!

Маргарита почувствовала, как холодок страха на мгновение коснулся ее сердца.

«Зачем он, швейцарский подданный, оказался здесь, в Авудрэ? — подумала она. — Конечно, я могу сойти в Эталане и пересесть на автобус, идущий в Орнан — Левье, но… Легче скрыться в большом городе, нежели в этом маленьком местечке, где самое оживленное место — бензиновая колонка или закусочная автобусной компании».

Почти все сорок километров пути от Авудрэ до конечной станции прошли благополучно. На противоположном берегу реки уже были видны высокие трубы безансонского вагоностроительного завода. Как вдруг, не доезжая моста через Ду, их нагнал и некоторое время ехал рядом старенький «рено» с откидным верхом. В кузове стоял Жозеф Прадэль и, прикрыв ладонью от солнца глаза, напряженно всматривался в лица пассажиров автобуса. Заметив Маргариту Арно, он что-то крикнул своему шоферу и опустился на сиденье. Шляпа слетела с его головы, покатилась, точно серсо, и угодила под колесо дизельного самосвала. Остановив машину, Прадэль выскочил из кузова и бросился спасать шляпу. В это время автобус въехал на насыпь; здесь было однорядное движение, и между автобусом и фаэтоном Прадэля вклинилось с десяток легковых и грузовых машин. Пользуясь этим, Маргарита подошла к шоферу и, нагнувшись к нему, тихо сказала:

— Товарищ! Меня преследуют. Откройте дверь, чтобы я могла незаметно соскочить на ходу.

Водитель, коренастый южанин, взглянул на женщину, в знак согласия кивнул и, завернув за угол, у самой обочины тротуара на мгновение открыл и захлопнул дверь. Этого оказалось достаточным, чтобы Маргарита, выпрыгнув из автобуса, успела вбежать в подъезд магазина.

В магазине готового платья, где неожиданно для себя так кстати она оказалась, Маргарита купила светлое платье-костюм. Переоделась она в примерочной кабине и поручила свои вещи отправить в отель «Бретань», о существовании которого она узнала из рекламного проспекта. Модные защитные очки в широкой резной оправе изменили ее внешность настолько, что теперь она могла не бояться быть узнанной с первого взгляда.

Маргарита позавтракала в кафе, здесь же по таксофону справилась о расписании поездов на Лион и пешком направилась на вокзал. У киоска, покупая газету, она увидела молодого человека в лихо сдвинутом набок берете; он просматривал новый американский детектив Гарднера «Норка, проеденная молью». Маргарита скользнула по нему безразличным взглядом, затем в недоумении посмотрела на его лицо. Это был обыкновенный, каких много, двадцатилетний парень с усиками, выбритыми в ниточку, и нагловатым взглядом, но в петлице его пиджака была свастика!

Заметив на себе пристальный взгляд женщины, парень улыбнулся, вынул зеркало и поправил складку на берете.

Маргарита узнала это зеркало.

Парень перевернул зеркало картинкой к себе и, сравнив Джоконду и стоящую перед ним женщину, сказал:

— Не знаю, быть может, эта Мона Лиза — голливудская звезда, но вы, мадам, мне нравитесь больше!

Комплимент был достоин паука в петлице. Она перешла улицу и смешалась с толпой. Вскоре, потеряв направление, Маргарита остановилась в тени небольшого старинного здания, построенного еще во времена директории. Мемориальная доска указывала на то, что здесь в 1802 году родился Виктор Мари Гюго. С чувством глубокого волнения она перешагнула порог.

Под влиянием гневной обличительной поэзии Гюго она написала свои первые стихи. Конечно, в школе святой Терезы они читали Гюго, но его поэзия ограничивалась одами, а в лучшем случае стихами «Вот дети стайкой белокурой…» Гневные строки из книги «Возмездие» она впервые прочитала на огромной стене, озаренной пламенем пожара: «О, смейтесь, палачи, над павшей Францией! Она родится вновь!» И снизу: «Виктор Гюго. Он борется с нами!!!»

Действительно, в дни Сопротивления мужественная поэзия Виктора Гюго, проникнутая пафосом борьбы, была на вооружении патриотов Франции. Все это вспомнила Маргарита, ступив на первую, стертую временем ступень лестницы, и в то же время, услышав бой башенных часов, сосчитала удары: «Один… два… двенадцать!» Поезд на Лион уходил через сорок минут.

Наиболее короткий путь к вокзалу ей указал консьерж[12]. Маргарита вышла из подъезда, осмотрелась и, не заметив ничего подозрительного, направилась в указанном направлении.