Слониха-пациентка

В этот момент постучали в дверь, и полисмен повернулся, чтобы открыть ее. В коридор вошел молодой человек с лоснящимися волосами до плеч, давно не бритой щетиной, как у художника, и в порванных по моде на коленях джинсах. Позади него в дверном проеме плечом к плечу стояла дюжина полицейских в форме.

— Эти типы хотят на улицу, сэр, — сказал полицейский с собаками, обращаясь к молодому человеку; в голосе его появился новый, уважительный тон. — А вот этот что-то мямлит мне насчет лео-пардов. — Он снова произнес это слово, разломив его на два, тыча в меня при этом жирным красным пальцем.

«Художник» в драных джинсах, явно полицейский в штатском, смерил нас взглядом. Он был не на шутку раздражен.

— Все понятно, констебль, — пробурчал он. — Я с ними сам разберусь. Значит, так, кто у вас тут за главного? Вы? — Это был вопрос уже ко мне.

Из недр здания, откуда ни возьмись, появилась еще группа молодчиков в штатском и подступила вплотную к нам сзади. Удивительно — мне казалось, что, кроме киногруппы, смотрителя за зверями, вашего покорного слуги и коменданта склада, в этом скромно обставленном помещении никого не было.

— Мы хотим пойти пообедать, — прорычал директор картины.

— Вы не сможете покинуть здание, пока мы не закончим досмотр с собаками, — отрезал «художник» в драных джинсах.

— Если вы введете сюда собак, вы наткнетесь на четырех взрослых черных леопардов. Быстрых, ловких и свирепых, — медленно и четко произнес я, акцентируя каждое слово. — Вы будете нести персональную ответственность, если они будут покалечены или покалечат кого-нибудь из нас. Что до ваших немецких овчарок, то они разорвут их как ягнят, не успев даже понять, с кем имеют дело. Любой из этих леопардов сразится со взрослой гориллой или молодым львом и наверняка выйдет победителем. Поэтому я требую: назовите ваше имя и личный номер!

Лицо «художника» в штатском перекосилось; он так нервно сжимал и разжимал кулаки, что мне на мгновение показалось, будто он вот-вот схватит меня за горло.

— Прежде чем мы начнем, — сказал он спокойным, полным яда голосом, — объясните, что вы там болтали про леопардов и кто вы вообще такие?

Людям моей профессии часто приходится наблюдать за благополучием экзотических животных, используемых в съемках коммерческих кино- и телефильмов. Наше дело — следить за тем, чтобы продюсеры не перегружали животных работой, не заставляли их во имя искусства делать что-либо потенциально для них опасное, а если в съемках заняты агрессивные животные, то быть начеку и держать наготове оружие, заряженное транквилизатором. Мало ли какая муха их может укусить, и они начнут кидаться на всякого встречного! Но, прямо скажем, очень скучная работа. Животные находятся под контролем специалистов, которым ведомы все их слабые струнки как свои пять пальцев, и обращаются с ними умело, человечно и в подавляющем большинстве случаев питают к ним уважение и любовь. Некоторые животные-артисты блестяще вышколены и имеют куда больший опыт работы в студии, чем актеры или топ-модели, с которыми им приходится сотрудничать. Им не досаждают ни яркие лампы, ни красочные декорации, ни запах грима, ни бесконечные повторы одного и того же — у этих двуногих свои причуды, ну и шут с ними! Есть и такие индивидуумы, как, например, королевский пингвин Прингл из Чессингтонского зоопарка, который ликует, выходя на подмостки, и начинает скандалить, только когда наступает время отправляться домой. Мне уже случалось писать о своем пациенте и четвероруком приятеле — орангутанге по кличке Лок, который отличился в кинофильме Клинта Иствуда «Есть лишь один путь — свободный», — этому маэстро стоит лишь раз показать, и он с первого знака понимает, чего от него хотят. Не все двуногие актеры способны на такое.

Стало быть, при такой работе мне или моему партнеру нужно только час за часом сидеть развалясь в директорском кресле и смотреть, смотреть. Впрочем, у этой работы есть один плюс — она хороша для письменных занятий. И даже сейчас, любезный читатель, когда я пишу эти строки, я нахожусь в студии Южного Банка, где снимается телеэпизод «Брось дохлого осла», а в моем «Уокмене» стоит кассета с музыкой Гайдна или Вивальди. Хотя оборудование для транквилизации и саквояж с предметами для оказания первой помощи у меня под рукой, мне редко приходится ими пользоваться. Только один раз находившееся на моем попечении животное в студии настигла смерть — это был большой черный… скорпион, которого я показывал в детской телепрограмме «След природы» телекомпании «Бордер Телевижн» в Карлайле. Почему так получилось, я не могу сказать с уверенностью, но подозреваю, что это из-за странной жары и духоты в моей гримуборной, где температура поднялась до 95 градусов по Фаренгейту. Скорпионы хоть и обитатели жарких стран, но подвергаются тепловому стрессу, когда температура достигает такого вот порога.