Слониха-пациентка

Взяв из рук пакистанца фонарь и направив луч света параллельно стволу ружья, я тщательно прицелился в антилопу-мамашу, стоявшую примерно в двадцати ярдах от меня. Никакого шанса на попадание в окорока или в плечо, которое достигло бы наискорейшего эффекта: наклонив голову в боевую позицию, животное не сводило глаз с пятна света, куда бы я ни направлял его. Коль скоро произвести точный и эффектный выстрел не представлялось возможным, я опустил ружье и поставил другую иглу, короткую и бородчатую. Она хоть и не так глубоко проникает в тело, зато приносит меньше зла, если выстрел не попадет в цель или животное дернется в решающий момент. Иммобилон действует эффективно, когда вводится под кожу или в слой подкожного жира, хотя в последнем случае он иногда срабатывает медленнее. Бородка не позволит короткой игле выскочить из кожи и затеряться в песке. А ведь использованные шприцы, в которых сохранились капли анестезирующего вещества, не менее опасны, чем противопехотные мины, — они только того и ждут, чтобы чья-нибудь неосторожная босая нога наступила на них. Это моя головная боль, когда я работаю в жарких странах. Найти использованную иглу в песке еще труднее, чем пресловутую иголку в стоге сена, поэтому я стараюсь чаще пользоваться бородчатыми иглами. Конечно, использовать их можно лишь в случае полной уверенности, что после того, как лекарство возымело действие, иглу удастся вынуть. Но нельзя забывать, что анестетики содержат в себе потенциальную смертельную угрозу для тех, кто ходит босиком.

Я прицелился в основание шеи антилопы и нажал курок. Щелчок — и шприц голубой молнией поразил цель. Животное чуть отскочило назад, а затем предупреждающе ударило копытом. Оно по-прежнему, не отводя глаз, следило за лучом. Я приложил палец к губам, дав знак пакистанцу молчать и вести себя тихо: когда иммобилон начинает оказывать действие, животное проходит стадию сверхчувствительности к звукам. Мне бы не хотелось, чтобы антилопа рванулась в темноту и сломала себе шею, ударившись об ограду. Прошло минуты две, и глаза моей пациентки начали слипаться, изо рта немного потекла слюна; она сделала несколько жевательных движений и плавно опустилась на колени. Ее ляжки подкосились, как в замедленном кино. Детеныш стоял рядом, с изумлением взирая на происходящее. Пора было начинать действовать.

— Доктор, держите себя осторожней со змеей! Вдруг это джинн! — прошептал смотритель, когда я подошел к лежащей антилопе. Я дал ему знак, и он в нерешительности последовал за мною. Детеныш нервно дергался, когда я подошел к нему, но не желал оставить свою лишенную сознания родительницу. Я схватил его за шею.

— Файзал, подойдите сюда и держите его, — сказал я.

— Но, доктор, а что, если гадюка отцепится! Что тогда? — спросил он.

— Да хватайте его! За окорока или за ноги, только крепче! — приказал я.

Смотритель схватил бьющегося детеныша, и я направил луч света ему на голову.

С морды детеныша и впрямь свисал некий длинный, мягкий, слегка суживающийся книзу предмет — ей-богу, не отличишь от змеи. Он был темно-коричневого цвета и имел клинообразную «головку», несколько более широкую, чем цилиндрическое «тело». Он действительно накрепко прицепился к шкуре детеныша. Я потрогал его пальцами, чтобы сообразить, насколько прочно он въелся в плоть.

— Ах, доктор, — сказал Файзал, — так это же не змея! Я так и думал, что это не она! — засмеялся он, мгновенно изменив поставленный диагноз. — Это… пиявка!

Но «это» не было ни змеей, ни пиявкой. «Это» была трихома — форма доброкачественной опухоли, состоящей из шерсти, которая в данном случае сплелась в тугую веревку. Мне доводилось раз или два видеть подобные курьезы, но не столь длинные и не у новорожденного животного. А случилось вот что: во время внутриутробного развития плода несколько клеток, конструирующих шерсть, по непонятной причине начали размножаться с сумасшедшей скоростью, тогда как остальные клетки продолжали конструировать тело детеныша в обычном порядке. Если не считать этого удивительного «энтузиазма», эти клетки в остальном были нормальные, и их рост отнюдь не был сродни раковой опухоли. Более сложные патологии, когда некоторые группы клеток ведут себя во время развития плода столь же буйным образом, приводят к появлению «детенышей-монстров», которые в былые эпохи давали почву для слухов о «мальчиках-собаках» и «мальчиках-птицах», и, если таковые выживали, их выставляли напоказ на потеху публике.

Что же касается «змеи», «прицепившейся» к голове детеныша, то для ее удаления достаточно было сделать в основании опухоли местную инъекцию, чуть-чуть поработать скальпелем и наложить пару швов. После этого мы сделали укол ривайвона в яремную вену спящей мамаше; через две минуты она как ни в чем не бывало пришла в сознание и встала на ноги. Обнюхав своего отпрыска, чтобы убедиться, что с ним ничего не случилось, она подняла на нас глаза, полные недоверия. Мы с Файзалом от греха подальше кинулись за ограду: не следует ошиваться около животного, которому только что внутривенно ввели противоядие.