Слониха-пациентка

Вспомнился вызывающий озноб отрывок из хроники XIV столетия: «Смерть приходила внезапно, стирая во прах королей и рыцарей, императоров и пап, достойных и распутников, не щадя никого… Сколько прекрасных дам, возлюбленных отважных рыцарей, падали в обморок и изнывали в слезах, скорбя по сраженным Смертью…»

Тот самый микроб, который уполовинивал население во всех частях Европы с XIV по XVII столетие, таит в себе угрозу и в наши дни. Переносчиками его являются, как правило, блохи (а переносчиками этих последних во время Великой Чумы, опустошившей Лондон, были крысы). Этот микроб постоянно живет среди грызунов, каковых насчитывается свыше 200 видов. Он всегда наличествует где-нибудь среди больших популяций таких грызунов, как земляные белки — и луговые собачки, — в таких регионах Нового Света, как североамериканский запад. С 1900 года в США умерло от чумы свыше сорока человек; один из них был ветеринаром, который лечил заболевшую чумой земляную белку в 1977 году. Чтобы не пугать читателей, спешу сообщить, что, если правильно диагностировать болезнь и энергично взяться за лечение, ее можно победить некоторыми видами антибиотиков. Если наши предки в эпоху средневековья могли противопоставить грозному недугу разве что молитвы, исступленные пляски или в лучшем случае «противочумные» костюмы, наполненные ароматными травами, то на нашем вооружении теперь имеются террамицин и эффективные антиблошиные химические средства.

— Пожалуйста, свяжитесь с Ветеринарным институтом, — попросил немец. — Они срочно хотят с вами поговорить.

Я предпочел не тратить время на обсуждения столь неожиданного поворота событий, а сразу же связался с институтом. Там подтвердили: да, определенно чумные бациллы. Естественно, к делу подключилась Государственная ветеринарная служба. Остававшиеся в карантине зоопарка луговые собачки выглядели вполне здоровыми, и все-таки было решено, что от греха подальше лучше усыпить их, чем вводить антибиотики. Я с сожалением воспринял это решение, но спорить не мог. Помещение, где они находились, подверглось фумигации^[74]. Матроса и его семью удалось вычислить, и всех отправили в инфекционную клинику для обследования на предмет чумы. Их жилище также было подвергнуто фумигации. Двум кошкам, любимицам семьи, дали мощный курс антибиотиков, да сверх того щедро посыпали антиблошиным порошком. Нечего и говорить, что против виновника всех событий было возбуждено уголовное преследование.

— А сами-то вы как, герр доктор? — спросил бактериолог, перечислив принятые меры. — Вы делали вскрытие, так позаботьтесь о собственной безопасности! — сказал он и дал отбой.

Только когда в трубке раздались гудки, до меня дошел смысл сказанного. Я разом похолодел. Чума. Конечно же я проводил вскрытие в надежных перчатках и после этого тщательно мыл руки мылом и обеззараживающим средством. На шкурке бедняжки не было никаких признаков блох, но… Обычно я всегда ношу в своей черной сумке несколько таблеток тетрациклина — на сей раз их у меня не оказалось. Ну да чего это я распаниковался? Здесь же медчасть, а не глухая деревня! Заодно попрошу применить ко мне все полагающиеся по сему случаю профилактические меры, чего тянуть до возвращения домой! Когда я растолковал ситуацию дежурному врачу, он тут же снабдил меня добрым набором антибиотиков, и я с жадностью сглотнул первую таблетку на месте. Затем меня отвели в душ, где я разделся и тщательно вымылся ртутным мылом. После того как я насухо вытерся, доктор подверг меня фумигации, равно как и мою одежонку, и черную сумку. Конечно же я не попал на свой рейс, и, пока сидел в ожидании следующего, по-прежнему источая тонкий аромат фумиганта, меня вновь и вновь преследовали навязчивые мысли о старинной болезни, с которой я столкнулся вот так, в почти житейских обстоятельствах.

В последующие дни в Германии обошлось без вспышек чумы как у животных, так и у людей, да и ваш покорный слуга пребывал в добром здравии. Когда я поведал Эндрю о том, как я столкнулся с pasteurella pastis, то услышал в ответ:

— А не снабдить ли нам тебя противочумным средством кардинала Уолси^[75], когда ты снова отправишься шляться по Европе?

— Что же это за средство?

— Обыкновенный апельсин, и в нем губка, смоченная в уксусе. Он его всюду таскал с собой.

— Ну что ж. Если мне еще когда-нибудь придется делать вскрытие луговой собачки, буду иметь в виду.

Глава десятая Рождество в Камарге

Чрево — самое отвратительное из всех бестий.

Греческая пословица