Слониха-пациентка

Я зарядил двустволку фенциклидином — веществом, которое известно у американских наркоманов под названием «ангельская пыль»; присоединил короткую бородатую иглу и вставил цилиндр высокого давления, стреляющий двуокисью углерода.

— Значит, так, — сказал я Дейву. — По моей команде распахнешь дверь. Я шагну на три шага вперед. Надеюсь, это спровоцирует его пойти на меня в атаку. Конечно, будет слишком рискованно метить, как обычно, в руку или бедро, когда цель бежит прямо на тебя. Бог даст, я попаду ему прямо в живот. Затем отпрыгну. Как только я выскочу, захлопнешь дверь.

— А что, если он настигнет тебя, прежде чем ты успеешь выскочить?

— Тогда мы все окажемся… в коровьей лепешке!

— У тебя есть оружие на случай, если тебе придется?.. Ну, сам понимаешь, о чем речь.

— Нет.

— У нас есть, — сказал куратор.

— О’кей, тащите сюда. Но и думать не смейте применять, если только он в меня не вцепится. Как ненавижу огнестрельное оружие, если бы вы только знали.

Когда куратор притащил револьвер из арсенала зоопарка, я сделал знак Дейву. Он отомкнул замок в коридор и толчком распахнул дверь. Я шагнул через порог, крепко сжимая обеими руками ружье. Если вы думаете, что в этот момент я чувствовал себя Джеймсом Бондом, то ошибаетесь. Поведение животных подчас непредсказуемо. Но на сей раз Лок сделал именно то, что я хотел. Он соскочил со своего насеста под крышей и кинулся ко мне по коридору — руки распростерты, глаза сверкают, зубы клацают. Щелкнул курок, и заряд угодил почти в самое яблочко, то есть в пупок. Я менее всего люблю стрелять в живот, но я нарочно взял короткую иглу, чтобы она не проникла в брюшную полость. Лок издал дикий крик и на мгновение остановился. Я отскочил назад. Дейв тут же захлопнул дверь, а затем раздался жуткий грохот: это орангутанг пытался открыть ее изо всех сил.

— Надеюсь, лекарство доброкачественное, — сказал я, вытирая катившийся градом пот. — Хоть в одном случае из ста, но бывает, что всучивают подделку.

Прошло четыре минуты; из-за двери не раздавалось ни звука. Глянув в окно и убедившись, что наш противник на балках не сидит, я попросил Дейва осторожненько открыть дверь. Прикрываемый сзади куратором с пистолетом (Ох как я не люблю подобные прикрытия! Мне почему-то все время кажется, что у моего защитника могут расшалиться нервишки, и тогда он уж точно всадит мне пулю в задницу!), я заглянул в дверной проем. Лок валялся за дверью мертвее чучела. Теперь он пробудет без сознания еще по крайней мере полчаса.

Мы отнесли хулигана к нему в комнату и уложили на мягкую подстилку из тонкой древесной стружки.

— Что насчет завтрашних съемок? — спросил Дейв, когда я, убедившись, что язык Лока благополучно высунулся изо рта, сделал ему инъекцию атропина для торможения избыточного слюноотделения.

— Завтра он ничего не будет делать, — ответил я. — Он будет, как это часто бывает с Элизабет Тейлор, не расположен.

С тех пор Лок выполнял лишь очень ограниченный объем работы. Джимми больше не брал его на прогулки, не катал в автомобиле. График съемок пришлось драматическим образом перекраивать. Когда Джо вернулся из больницы с рукой на перевязи, я обсудил с ним сложившуюся непростую ситуацию.

— Если орангутанг свихнулся, то это серьезно, — сказал американец. — Я это по его морде вижу. Через два дня мы отвезем его обратно в Штаты. Но сомневаюсь, что он по-прежнему будет играть в кино.

— То есть выйдет на пенсию?

— Похоже, что так.

— Ну и куда его? В зоопарк? Но он не уживется со сложившейся колонией орангутангов.

— Верно. Не уживется.

— И что тогда?

— Просто не будет работать.

— Ты имеешь в виду — ему придется просто прозябать?

Джо ничего не ответил. Я явственно представил себе, каково будет Локу сменить хоть и «монашескую», но полнокровную и насыщенную жизнь на жизнь отшельническую. Все. Больше никаких фильмов, никаких съемок. Одинокий, неподходящий, невостребованный, никому не нужный. Конечно, о нем по-прежнему будут заботиться — но так заботятся об актерах, кончающих свои дни в сумасшедшем доме. Но Лок-то не был сумасшедшим. Два дня спустя Лок со своими двумя хозяевами отбыл в Голливуд. Больше я о нем не слышал.

Когда мы работали над циклом «Одно за другим» в Арнемском зоопарке, представился случай снять актеров, выполняющих настоящую ветеринарную работу. Ни тебе моделей, ни фальшивой крови, ни накладных ран. Здесь все настоящее: молодой носорожек, которому нужно было вылечить язву, а для этого его необходимо было обездвижить; новорожденный шимпанзе, появившийся на свет после трудных родов, — его нужно было обследовать и снять у матери швы. В этих и других сценах превосходно играл Роб Хайланд; правда, в самых ответственных моментах камера снимала крупным планом мои руки. Был, однако, душераздирающий инцидент, когда пришлось усыплять льва…