Слонёнок

Слонёнок простоял над водою три дня и три ночи и всё поджидал, не уменьшится ли у него нос. Но нос не уменьшался, и мало того, из-за этого носа глаза у Слонёнка стали немного косыми.

Потому что, мой милый мальчик, ты, надеюсь, уже догадался, что Крокодил вытянул Слонёнку нос в самый заправдашный хобот точь-в-точь такой, какие бывают у нынешних Слонов.

К концу третьего дня прилетела какая-то муха и ужалила Слонёнка в плечо, и он, сам не замечая, что делает, приподнял хобот, хлопнул хоботом муху, и та повалилась замертво.

— Вот тебе и первая выгода, — сказал Двуцветный Питон, Скалистая Змея, — ну, рассуди сам: мог бы ты сделать что-нибудь такое своим прежним булавочным носом? Кстати: не хочешь ли ты закусить?

И Слонёнок, сам не зная, как у него это вышло, потянулся хоботом к земле, сорвал добрый пучок травы, отряхнул от него глину о передние ноги, и тотчас же сунул себе в рот.

— Вот тебе и вторая выгода, — сказал Двуцветный Питон, Скалистая Змея. — Попробовал бы ты проделать это своим прежним булавочным носом! Кстати, заметил ли ты, что солнце стало слишком припекать?

— Пожалуй, что и так! — сказал Слонёнок — и, сам не зная, как у него это вышло, схватил хоботом на берегу грязной, мутно-зелёной реки Лимпопо немного илу и шлёпнул его себе на голову, где он расквасился мокрой лепёшкой, от которой ему за уши потекли целые потоки воды.

— Вот тебе третья выгода, — сказал Двуцветный Питон, Скалистая Змея; — попробовал бы ты проделать это своим прежним булавочным носом! И, кстати: что ты теперь думаешь насчёт тумаков?

— Простите, пожалуйста, — сказал Слонёнок, — но я, право, не люблю тумаков.

— А вздуть кого-нибудь другого? — сказал Двуцветный Питон, Скалистая Змея.

— Это я с люблю! — сказал Слонёнок.

— Ты ещё не знаешь своего носа! — сказал Двуцветный Питон, Скалистая Змея. — Это просто клад, а не нос.

— Благодарю вас, — сказал Слонёнок, — я приму это к сведению. А теперь мне пора домой; я пойду к моим милым родственникам и проверю мой нос в семье.

И пошёл Слонёнок по Африке, забавляясь и помахивая хоботом. Захочется ему плодов, он срывает их прямо с дерева, а не стоит и не поджидает, как прежде, чтобы они свалились на землю.

Захочется ему травки, он рвёт её прямо с земли, а не валится на колени, как бывало до той поры.

Мухи докучают ему — он сорвёт с дерева ветку и машет ею, как веером. Припекает солнце — он сейчас же опустит свой хобот в реку — и вот на голове у него холодная, мокрая нашлёпка! Скучно ему одному шататься без дела по Африке, он играет хоботом песни, и хобот у него куда звончее сотни медных труб.

Он нарочно свернул с дороги, чтобы разыскать Бегемотиху, хорошенько отколотить её — и проверить, правду ли сказал ему Двуцветный Питон, Скалистая Змея, про его новый нос. Поколотив Бегемотиху, он пошёл по прежней дороге и подбирал с земли дынные корки, которые разбрасывал по пути к Лимпопо, — потому что он был Чистоплотным Толстокожим.

Стало уже темно, когда в один прекрасный вечер он пришёл домой к своим милым родственникам.

Он свернул хобот в кольцо и сказал:

— Здравствуйте! Как поживаете?

Они страшно обрадовались ему и сейчас же в один голос сказали:

— Поди-ка, поди-ка сюда, мы дадим тебе тумаков за твоё несносное любопытство!

— Эх, вы! — сказал Слонёнок. — Много смыслите вы в тумаках! Вот я — в этом деле понимаю; хотите, покажу?

И он развернул свой хобот, и тотчас же два его милых братца полетели от него вверх тормашками.

— Клянёмся бананами! — закричали они. — Где это ты так навострился и что у тебя с носом?

— Этот нос у меня новый, и дал мне его Крокодил — на грязной, на мутно-зелёной реке Лимпопо, — сказал Слонёнок. — Я имел с ним разговор о том, что он кушает за обедом, и он подарил мне на память новый нос.

— Безобразный нос! — сказал волосатый, мохнатый дядька Павиан.

— Пожалуй, — сказал Слонёнок. — Но полезный! — и он схватил волосатую ногу волосатого дядьки Павиана и, раскачав, закинул его в осиное гнездо.

И так разошёлся этот гадкий Слонёнок, что отколотил всех своих милых родственников; те выпучили на него глаза от изумления. Он выдернул у долговязой тётки, Страусихи чуть не все её перья из хвоста; он ухватил длинноногого дядьку Жирафа за заднюю ногу и поволок его по терновым кустам; с гиканием стал пускать он пузыри прямо в ухо своей толстой тётке Бегемотихе, когда та дремала в воде после обеда, но никому не позволял обижать птичку Колоколо.

Дело дошло до того, что все его родственники — кто раньше, кто позже — отправились к грязной, мутно-зелёной реке Лимпопо, окружённой деревьями, нагоняющими лихорадку, чтобы и им подарил Крокодил по такому же носу.

Вернувшись, родственники уже больше не дрались, и с той поры, о мой мальчик, у всех Слонов, которых ты когда-нибудь увидишь, да и у тех, которых ты не увидишь никогда, у всех как раз такие хоботы, как у этого любопытного Слонёнка.