Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб

— Да, господин оберфюрер, имеется еще одна, мелочь, но мелочь характерная. Наши сыщики из отдела Тейдеманиса раскопали, что Судмалис до войны был рабочим при строительстве здания министерства финансов на улице рядом, буквально в двух шагах от Домской площади. Он числился в списках фирмы «Нейбург». Нашли групповые снимки рабочих фирмы, но его на них нет. Конспиратор.

— Да, теперь все интересно, что относится к нему. В общем, это закон места преступления — делать там, где хорошо известны подходы.

Тейдеманис и Пуриньш сказали то же самое.

— Естественно! У всех нас, офицеров полиции разных стран, одни технические приемы розыска. Выучка сыщика — она как иностранный язык: дело знаешь, все поймешь без переводчика. Так? — сказал оберфюрер. — Кстати, как там Граф?

— После того, известного нам сообщения, замолчал.

— Замолчал… — повторил оберфюрер. — Вот что! Поручите Пуриньшу встретиться с Панченко. Пусть тот посетит фотоателье и отправит сообщение о засвеченности этой их тропинки, как мы договорились в прошлый раз. Заботливость Панченко о «корреспондентских» каналах связи сделает ему честь. И если они после этого прирежут Графа — черт с ним, он не нужен больше. Пусть продолжает молчать с гарантией — в свежей могиле. Судмалис же остережется: сразу напрямую на сообщницу в фотоателье не выйдет. И последнее. Если кто-то прорвется в партизанский край по этой дорожке, как пытались те двое из группы Ольги, то их там не встретят с объятиями. К стенке еще поставят.

В январе Валя послала в отряд сообщение следующего содержания: «Проверьте людей, поступивших в партизанские ряды в последнее время по связи Адели Долновской. Имеются сведения, что среди них есть провокаторы». Через три дня эта информация достигла отряда. На сообщении сохранилась заверительная подпись: «В Центр передано. Балод. 26.1.44 г.»

Естественно, получив такую депешу, в отряде огорчились. И так этих цепочек было до обидного мало, а здесь еще и рвались последние. Все было хрупко и ненадежно. Цепочка, ее звали по имени Адели, объективно совсем пришла в негодность: засада в доме Тони и арест ее стариков, загаженность пути Графом, от «мытья» которого в боях путь чище не стал. Теперь сообщение, что по цепочке прошли проходимцы. Казалось, необходимо было сделать все, чтобы обезопасить Валю, скрывавшуюся у рижского конца цепочки или начала, смотря откуда вести отсчет. Конечно, додуматься до хитроумной посылки Панцингера (что Судмалис должен был иметь в виду Валю в качестве опорно-ключевой своей помощницы и что должно было быть одним из подспудных мотивов его стремления вернуться в Ригу, только поэтому Валю пока не трогали и оставляли в покое) — о таком замысле немцев в отряде при всем желании сообразить не могли. Слишком коварно. Там думали, раз Валя функционирует, то все в порядке. Более того, это вояж Иманта форсировали как в отряде, так и, надо полагать, в штабе партизанского движения в Москве, хотя риск толкал прямо в капкан. Почему пальцем ноги не пошевелили, чтобы увести Валю от Марии Ликумс, муж которой был расстрелян за антигитлеровскую деятельность еще в 1941 году и, следовательно, вдова не могла не находиться под колпаком, — сказать трудно. Очевидно, от поверхностности при изучении той «сетки» деловых знакомств, найденных в Риге, которые должны были сыграть для Иманта только полезную роль, безо всяких отступлений от этого критерия. Тень сомнений руководителей Вали и Иманта не терзала…

Сравним, когда Судмалис, создавая свои группы, искал нужных информаторов, помощников, то в первый период пребывания в Риге провалов не было, следовательно, дилетантство при подборе людей у него отсутствовало. На войне ничего нельзя исключить. Мы не говорим сейчас еще о подлинной роли Графа, Рагозина и Гудловского, о чем в отряде не знали, но подозревать их обязаны были. Что значит подозревать? Вести их активную проверку по всем параметрам. Ну почему, скажите на милость, когда в отряд притопали эти три богатыря: Рагозин, Гудловский и Чувиков, выговорились и дружно согласились идти назад туда, откуда бежали и куда больше никто добровольно не захотел идти, даже Граф, никто не предложил: давайте двух отпустим, а третьего, скажем Чувикова, оставим у себя заложником и не спеша поработаем с ним? Нереальное предложение? Почему в бумагах Графа, которые гроша ломаного не стоили, не сделали даже попытки разобраться, равно как и в его чудо-превращениях: от беглеца из лагерей и тюрем, через карцеры и прямо в унтеры? Скажем опять — война. Да, на войне легче пять честных людей угробить, чем одного подонка разоблачить. Цена своих проверенных людей, таких как Валя и Имант (Ольгу в отряде толком не знали), должна была быть высокой, а она оказалась ничтожно малой. Даже немцы, как это ни цинично звучит, выше оценивали наших патриотов, предлагая свои десятки тысяч марок за их поимку!