Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб

Кстати, почему в третьем томе отсутствуют очерки о Я. К. Берзине, Боровиче, наконец о Зорге? Он чем проштрафился? Что его повесили японцы, а не вогнали пулю в затылок свои?

Я вернусь коротко к судьбам и Орлова, и Рейсса, и Кривицкого попозже. Не могу смолчать, тем более, что о них-то написаны объемные монографии,[4] не знаю, читало ли их руководство издания «Очерков…». В любом случае они стали невозвращенцами в 30-е годы и двое (кроме Орлова) погибли за границей до 1941 года, т. е. до временной концовки третьего тома.

Разведка — это глаза и уши государства, без нее оно существовать не может. Понимал ли это Сталин? Нет, не понимал. Для него все то, что ему докладывали наркомы НКВД, в частности Берия (о других не упоминаю, те вообще были для человека с трубкой на лагерном жаргоне — шестерками), являлось рядовыми шпаргалками: не буду по ним принимать решений — так думал хозяин. Доказательства тому кричащего свойства: не верить оригинальным документам, предупреждениям о грядущей войне, когда она уже стоит на пороге и, наконец, о чудо, подписать вечером 21 июня 1941 года директиву о приведении войск в боевую готовность (но не поддаваться на провокации), когда к нему (в который раз!) пришли нарком обороны Тимошенко и начальник генштаба Жуков с проектом директивы и сообщением, что на советскую сторону в расположении Киевского военного округа перешел перебежчик, немецкий фельдфебель, и сказал, что войска Германии занимают исходные позиции и наступление начнется в четыре часа утра 22 июня.

Увидев насупленные, усталые, нервные лица своих главных военачальников, и особенно выпяченный до предела вперед волевой подбородок Георгия Константиновича Жукова, Сталин директиву подписал. Фельдфебель перевесил на весах сто или двести предупреждений о начале войны! Но только 21 июня. Это ли интеллект вождя? Это потолок подозрительности недоучившегося православного семинариста.

В. А. Кирпиченко пишет, что плана «Барбаросса» у Сталина не было. Верно, Гитлер копии не прислал. Но в канун 1941 года — 30 декабря 1940 года начальник Разведупра Голиков (как можно изолироваться от военной разведки в этом случае?) доложил ему, что 18 декабря 1940 года Гитлер утвердил директиву № 21 верховного главнокомандования о плане войны против СССР. Да, конечно, это не безвестный фельфебель-перебежчик, которому я бы лично, были бы средства, соорудил памятник: мокрый фельдфебель вылезает из реки и Сталин тут же, на валуне, что-то подписывает… Но довольно шутовства.

И в третьем томе, и в последующих, я уверен есть и будут справедливые слова: «разведка поставленные задачи выполнила и о результатах доложила в Центр, а тот, в свою очередь, на самый верх т. Сталину и в Политбюро». Будучи мальчишкой, юношей (сейчас мне 67 лет), в моем представлении Политбюро было вроде сбора египетских жрецов. А оказалось, как у Осипа Мандельштама, это… «сонм тонкошеих вождей». Они ничегошеньки не решали, писали резолюции матерными словами, например об Якире, о Бухарине. Решал все он — Хозяин.

Но почему он уничтожил разведку, чем руководствовался, какими черными мыслями, отчего оставил в итоге не государство, черт с ним, а себя в 30 — 40-х годах в лесу международных событий, с повязкой на глазах и с ушами, заткнутыми ватой неверия ни во что, кроме как обуреваемый семинаристской догмой — англичане хотят рассорить меня с Адольфом, вот и подкидывают дезу.

И здесь мне не обойтись без экскурса в историю вызревания менталитета Кобы, его генов разума или безумия, ведь не от вечно пьяного отца-сапожника, лупцующего маленького Сосо ремнем, и не от гордой, несчастной матери он их получил, в конце-то концов?

Будучи семинаристом, Джугашвили писал общее для всех сочинение «Причины гибели Цезаря». Со слов его соученика, он выдал самое оригинальное сочинение: добросовестно изложив школьную версию гибели, добавил, что действительная причина заключается в том, что у Цезаря отсутствовал аппарат личной власти; который контролировал бы аппарат государственной (сенатской) власти (Авторханов А. Технология власти. М.: Изд-во «Слово», 1991. С. 63–64). И он создал аппарат личной власти, особенно после смерти Ф. Э. Дзержинского (1926 год), к завершению государственного переворота в 1929 году в лице ОГПУ-НКВД. Но разведка — это не НКВД, хотя она и входила в этот народный (сверхнародный!) комиссариат и долго-долго (до Ясенево) они жили под одной крышей на Лубянке.

Это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Во главе разведки (как тогда значилось ИНО — иностранного отдела) стояли такие интеллекты, как Михаил (Меер) Абрамович Трилиссер (1883–1940; расстрелян), начальник ИНО с 1922 по 1929 год, затем — в Коминтерне; Артур Христианович Артузов (Фраучи) (1891–1937; расстрелян), руководил ИНО с 1930 по 1935 год; Абрам Аронович Слуцкий (1898–1938; отравлен), руководил ИНО с 1935 по 1938 год.