Слова

– Оставь меня в покое.

Он уже сделал достаточно.

Длинные пальцы касаются моего подбородка, и он изучает мое лицо, словно это поможет ему найти ответы.

– Поговори со мной.

В его тоне слышится какая-то странная нотка.

Нечто такое, чего я не слышала с той ночи, когда мы ссорились в его машине после того, как занимались сексом – ну, частично – на футоне Сторма, и он понял, что я девственница.

– Я съела «Твинки».

Феникс хмурится.

– И что? «Твинки» вкусные.

Я отвожу взгляд, когда стыд снова пробирается по спине.

– Съела всю коробку.

Черт возьми. Почему я так откровенна с ним?

Мое сердце болезненно колотится о ребра от осознания.

Несмотря на содеянное, Феникс – единственный, кто не осуждал меня и не высмеивал, когда я позволила ему увидеть свои самые уродливые стороны.

Как оказалось, мне не нужно было придумывать для нас тайный мир.

Потому что Феникс Уокер меня заметил и на одно мимолетное мгновение – возжелал.

Такой, какая я есть.

Его голубые глаза пронзают мою душу… Будто он уже знает все, что я чувствую, но не могу заставить себя произнести.

Спустя, кажется, целую вечность, его взгляд изучающе скользит вниз по моему телу, заставляя крошечные волоски на руках встать дыбом.

– Совершенство недосягаемо, Леннон. Но с того места, где стою я, ты к нему ближе всего. Сейчас и… – Внезапно его ноздри раздуваются, и он проносится мимо меня.

Мгновение спустя я слышу, как в ванной течет вода.

– Что ты делаешь?

Я получаю ответ, когда он врывается обратно… с мокрой мочалкой в руках.

О. Мой. Бог.

Унижение сейчас как валун, который катится вниз по склону, набирая скорость.

Я столь же смущена, как и в первый раз, когда он увидел эти слова.

Феникс отходит к краю кровати.

– Садись.

Когда я сажусь, он выхватывает у меня футболку.

Затем встает на колени.

От первого прикосновения теплой мочалки к бедру моя грудь сжимается.

Выдохнув, я опускаю взгляд.

Его глаза потемнели, и, сжав челюсть, Феникс пытается оттереть чернила с моей кожи, не причинив боли.

Мое дыхание перехватывает от слез, потому что больше всего боли причиняют не те моменты, когда он ведет себя как придурок… а подобные мгновения.

Я не понимаю, как парень, который пытается смыть жестокие слова, написанные на моем теле… может быть тем, кто причинил мне столько боли, что она дала трещину в моей душе, безвозвратно изменив меня.

– Той ночью ты занимался сексом с Сабриной?

Не знаю, почему спрашиваю, ведь абсолютно уверена, что ответ мне не понравится.

Рука, отмывающая черную линию с моего живота, замирает.

Его молчание тянется так долго, что мне начинает казаться, будто он не собирается отвечать.

Но потом я слышу:

– Нет.

Пальцы, сжимающие мое бедро, дергаются.

– Ты трахалась с ним прошлой ночью?

– Нет.

Но я была так расстроена, что, наверное, согласилась бы, не будь у меня месячных.

Взгляд Феникса задерживается на моих губах, источая угрозу.

Будто они принадлежат ему.

– Ты целовалась с ним?

Вот она, возможность ранить его так же, как он ранил меня, притащив сюда Сабрину…

Но он только что подарил мне честный ответ. Хоть раз.

– Нет.

Феникс поднимается на ноги.

– Поспи немного.

Он уже почти достигает двери, когда мне в голову приходит другая мысль. Или, скорее, вопрос, который я отчаянно хочу задать.

– Феникс?

Он поворачивается ко мне.

– Да?

– Почему ты не переспал с ней той ночью?

Феникс тяжело сглатывает, будто не желает произносить следующие слова.

Словно ему стыдно.

– Я не хотел нарушать данное тебе обещание.

Мне трудно совместить только что сказанные слова с его действиями, поскольку они противоречат друг другу.

Даже если он не спал с Сабриной, он все равно намеренно заставил меня думать иначе, чтобы украсть песню.

Конечно, он не нарушил своего обещания… но все равно разбил мне сердце.

Сломил меня.

Феникс отводит взгляд.

– На стойке билет на завтрашнее выступление. – От резкой смены темы у меня начинает кружиться голова.

– Билет для кого?

– Для тебя.

В этом столько же смысла, сколько в том, что он не спит с Сабриной.

– Зачем?

Никак не могу прочесть выражение его лица.

– Узнаешь, если придешь. – Сказав это, он возвращается в свою комнату.

Опустив взгляд, я вижу, что слова исчезли.

Однако, присмотревшись, все еще замечаю слабые очертания, затеняющие кожу.

Что служит лишним напоминанием: хотя боль может померкнуть… Она никогда по-настоящему не исчезает.

* * *

– Почему мы здесь? – пытаюсь перекричать я мелодичный хриплый голос Феникса, когда он исполняет предпоследнюю песню вечера.

Скайлар пожимает плечами, пока он перебегает на другую сторону сцены и протягивает микрофон толпе.

– Понятия не имею. Феникс только сказал, что я точно захочу присутствовать.

Боже, это действительно проясняет ситуацию.

– Присутствовать для чего?

– Даже не представляю, – снова пожимает плечами Скайлар.

Мотнув головой туда-сюда так энергично, что я уверена, у него теперь болит шея, Феникс неторопливо подходит к Сторму, который исполняет потрясающее барабанное соло.

– Вам, ребята, лучше отдать должное этому засранцу!