Слова через край

Старик. Ой, гляди. Таракан.

Юноша вскакивает, потом тоже кидается на кровать. Ноги их торчат в разные стороны. Старик смеется. Озираясь кругом, появляются Кьяретти и Салони; они напускают равнодушный вид, но исподтишка разглядывают обстановку. Бросают взгляды и в сторону Антонио, который сидит на своей постели и смотрит на спящих — в открытую дверь видна чья-то нога.

Кьяретти(вполголоса). Кажется, сейчас самый подходящий момент.

Салони(оглядывается вокруг, потом смотрит на небо). Даже луна тут какая-то уродливая.

Антонио уже расслышал их голоса и высовывается на улицу, пытаясь разглядеть их в полумраке.

Кьяретти. Я не пожалел бы больших денег, лишь бы увидеть, как он смирится.

Антонио, думая, что ошибся, садится в прежнюю позу и сидит с меланхолическим видом, уставившись в пространство.

Одни люди сдаются… а другие не сдаются… чуть дольше.

Салони. Я дал бы ему выговориться. Пусть говорит, говорит… А потом я вдруг как наскочу на него. Да люди в очереди стоят, ждут, чтобы я взял их к себе на работу.

Кьяретти. Талант всегда можно заменить… Вот сейчас он нас действительно заметил.

В самом дело Антонио вновь вглядывается в полумрак и, очевидно, замечает их присутствие. Он встает и, притворяясь, будто он их не видит, начинает им в отместку напевать и подпрыгивать на пружинистой кровати, как ребенок.

Антонио. Ла-ла-ла-ла… (На мотив «Толку нет — увы! — в поэте».)

Старик (приподняв голову с подушки). Эй!.. Тсс!

Антонио направляется к входной двери, потирая руки, чтобы все видели, что настроение у него веселое, и продолжая тихонько насвистывать.

Кьяретти. Свисти, свисти… Хорохорится, ведь он здесь всего несколько часов. Но если мы заставим его пробыть в этом доме подольше… Скоро наступит зима. (К Салони.) Изобрази-ка ветер.

Салони(завывая). Уууууу.

Кьяретти. Более зловеще!

Салони (более зловеще). Ууууу!

Хлопают ставни. Какая-то женщина поспешно высовывается в окно, втягивает веревку с жалкими тряпками и носками и тут же закрывает створки.

Антонио уходит в дом, захлопывает за собой дверь, и мы видим в окно, как он делает гимнастику, чтобы согреться.

Кьяретти. Тук… тук… ток… ток… тук… тук…

Салони. А это что?

Кьяретти. Дождь, стучащий по жестяной вывеске…

Салони. При всем моем к вам уважении должен сказать, что это не очень убедительно… Ток… тик… тик… тик… тук… тук… тук…

Кьяретти и Салони соревнуются, имитируя дождь.

Кьяретти. Тук… тук… тук… ток… ток… ток…

Салони. Слишком много «ток».

Кьяретти. Это старая жесть вибрирует…

Салони. Совсем непохоже…

Кьяретти. Пусть зазвонит телефон…

Салони(имитируя телефонный звонок). Дрин-дрии.

Антонио торопливо снимает трубку, словно только этого и ждал.

Антонио. Алло! Алло!.. (Никто не отвечает. Разочарованно вешает трубку.)

Кьяретти. Ах-ах! Он думал, что люди будут приходить толпами, чтоб прославлять его. Тоже мне герой! (Жестами приказывая Салони опять звонить, как телефон.) Еще раз, как будто из-за границы.

Салони(изображая междугородный звонок). Дрин-дрин-дрин-дрин…

Антонио. Алло! (Огорченно и безнадежно вешает трубку.)

Кьяретти. Вот он… в одиночестве… если ему надо купить себе ломоть хлеба, даже совсем тонкий… весы неумолимо показывают его вес.

Салони. Взвешено даже дыхание булочника.