Слова и смыслы. Мировоззрение и картина мира: ассоциативный словарь

А. А. Проханов, развивая концепцию «Русской мечты» (и вовлекая меня лично в процесс ее дальнейшего развития и популяризации), в качестве одного «уровней» нашей многомерной национальной мечты указывает на мечту о бессмертии. Я с этим не согласен, но мысли Проханова перескажу. Он считает, что (якобы. – С. Б.) присущая русскому народу мечта о бессмертии воплотилось в философской концепции т. н. «русского космизма» Николая Федорова. Н. Федоров, будучи православным христианином, всерьез воспринимал слова Христа о грядущем телесном воскрешении и победе над «последним врагом», то есть смертью. Федоров полагал, что задача науки именно в том и состоит, чтобы овладеть искусством собирания заново всех атомов и молекул, составлявших тела умерших людей, для восстановления полноценного тела живого человека. Разработанная им философия «Общего дела» легла в основу целого направления – «русского космизма», приверженцами или симпатизантами которого стали многие известные люди: Л. Н. Толстой, В. И. Вернадский, А. Л. Чижевский, В. С. Соловьев, Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский и др. Философская концепция не сводилась лишь к проблеме бессмертия, ее основой была идея активной эволюции, то есть целенаправленных действий по изменению человека. Они считали, что человек может изменить себя сам, что он не является вершиной эволюции.

Похожие – по своему целеполаганию – идеи разрабатывались не только в России, но и за рубежом. В современном трансгуманизме – ставшем не только дискурсом, но и общественным движением – одним из основных направлений является проблема бессмертия, которую предлагают решать разными способами: от замораживания пока еще смертных тел до их размораживания во времена, когда проблема бессмертия будет решена, до постепенного превращения человека сперва в биоробота, а потом и в постчеловека, некий гибрид со свойствами и человека и компьютера, обладающего возможностью бесконечной регенерации, развития и пр.

Все это интересные направления и мыслей и действий, но я хотел бы вернуться к утверждению Проханова о присущем нам стремлении обрести бессмертие. Мне не кажется, что это стремление когда-либо носило заметный уровень активности. Отдельные люди об этом думали, но как народный архетип этого не было. Бессмертный сказочный персонаж – это Кащей Бессмертный, существо крайне отрицательное. Бессмертием народное сознание наделяло только представителей нечистой силы. Мечталось о долгой жизни, о продлении молодости, но не о бессмертии. Бессмертие лишает жизнь смысла. (А смерть – придает жизни смысл.) Быть может, это излишне радикальные высказывания, но – с некоторыми оговорками и смягчениями – они, думаю, верны. Во всяком случае, наполнить бессмертную, бесконечную жизнь смыслом – задача непростая…

Тема бессмертия в разных вариациях наполняет собой и вероучения, и мифы, и поэтическое творчество в самых разных культурах. В тех религиях, которые мы называем авраамическими, бессмертием наделена душа. Она возносится после смерти смертного тела «на небо», после чего ее ожидают либо вечные муки в аду, либо вечное блаженство в раю. Тем самым сконструирована модель, позволяющая человеком управлять, диктовать ему определённые рамки поведения, соблюдая которые он может надеяться на попадание души в рай. А если не будет соблюдать – то в ад, на вечные муки. Особенным элементом этой модели является именно вечность – души и ее посмертной судьбы. Нельзя не восхититься также и тем, что человек, верящий в эту модель как в реальность, никогда не ускользнет от расплаты или награды: смерть не спасает, потому что умирает только тело, а душа отправится на суд Божий. Другую – более комфортную – судьбу бессмертным душам предлагает модель переселения душ, развитая в индуизме и некоторых других «восточных» религиях. Это выглядит даже привлекательно и несет в себе немало романтики. Как сказал об этом поэт В. Высоцкий: «Хорошую религию придумали индусы». Я с ним согласен и готов в качестве забавы и самопсихотерапии фантазировать на тему о своих предыдущих жизнях, равно как и о жизнях последующих. И вообще: я не считаю, что человек – это «душа плюс тело», я в этом вопросе последовательный материалист: никакой нематериальной души нет. Но вот образ этой нематериальной, бессмертной души – есть! Не только у верующих, но и у меня. Я его частично заимствую у других, частично придумываю сам, но, главное, я им охотно пользуюсь. Представления о собственной душе для меня не какая-то там «объективная реальность», а конкретная моя, сугубо субъективная, но все-таки реальность. И она может в моих фантазиях и – если угодно, медитациях – быть бессмертной.

Мир прагматичного субъективного идеалиста привлекателен и многокрасочен.