Слова и вещи

Тезис Фуко об "исчезновении" человека из современной культуры подразумевает вовсе не натуралистическую "смерть человека", как представляется некоторым критикам преимущественно субъективистской, экзистенциалистской ориентации. Речь идет о том, как, когда и в силу каких обстоятельств в истории западноевропейской культуры нового времени происходили решительные переломы в понимании человека, когда и в силу каких обстоятельств возник тот образ человека, который мы привыкли считать самоподразумеваемым. Таким образом, Фуко "ниспровергает" человека, или, точнее, констатирует его "низвергнутость" с гуманистического пьедестала культуры не с точки зрения абстрактной человеческой природы, но с позиций той эпистемы, той социальной и познавательной структуры, в которой он находится и которая принимает именно этот образ человека. Так что достойной критики представляется здесь не сама эта констатация -- она вполне соответствует реальному и объективному положению дел в современной буржуазной культуре, -- но нечто совсем другое. Констатируя "смерть человека", Фуко ни слова не говорит о том, каким может или должен быть тот новый нетрадиционный человек, появление которого предвещается на страницах его книги столь же недвусмысленно, как и исчезновение традиционного человека. Недостаток Фуко в том, что он останавливается на этом критическом усилии познания и не делает следующего, безусловно необходимого,шага -- не предлагает никакой позитивной социальной прогностики.

Обе эти стороны концепция Фуко -- ценность проводимого им критического анализа современной буржуазной культуры, отсутствие позитивной теоретической программы -- отмечены и раскрыты французскими марксистами. Так, по мнению Ги Бесса, например, исследования Фуко "заставляют по-новому взглянуть на некоторые коренные проблемы, еще раз задуматься о положении гуманитарных наук, слишком часто засоренных субъективистскими концепциями, которые принимаются учеными на веру. Устав, как и мы, от рассуждений о "субъекте", который, сам не зная, о ком и о чем говорит, наивно принимает себя за меру всех вещей, Фуко рассматривает понятия "человек" и "гуманизм" как пережиток такого знания, которое не отвечает требованиям настоящего и тем более будущего". и далее: "Мы полагаем, что эти понятия имеют право на существование, если удастся освободить их от морализма и "фразы" и толковать их в контексте революционного преобразования общественной практики, а также с учетом исследования социальных условий бытия человечества"[1]. Сама попытка Фуко вычленить общие, исторически меняющиеся схемы, обуславливающие отдельные конкретные идеи, концепции, понятия, может быть интерпретирована в русле Марксовой проблематики "объективных мыслительных форм", развиваемой им в "Капитале!. Такие "общественно значимые, следовательно, объективные мыслительные формы" [2].

Маркс видит, например, в категориальных системах буржуазной политэкономии. Формы эти "успевают уже приобрести прочность естественных форм жизни, прежде чем люди сделают первую попытку дать себе отчет не в историческом характере этих форм -- последние уже, наоборот, приобрели для них характер непреложности, а лишь в содержании"[3]. Исследуя эти объективные мыслительные формы, Маркс подчеркивает несколько основных моментов. Во-первых, это образования "общественно значимые", объективные, а не продукт некой субъективной иллюзии; во-вторых, область значимости этих форм не ограничивается буржуазной политической экономией, а простирается и на другие области социальной жизни; в-третьих, эти формы не остаются лишь абстрактными регулятивами, но налагают печать на все те конкретные представления об обществе и своем месте в нем,которые складываются у участников той или иной системы социально-экономического производства в ту или иную историческую эпоху; в-четвертых, они являются не только результатами социальной практики п познания, но и сами становятся предпосылками тех конкретных социально-практических и познавательных процессов, которые протекают в этих формах; в-пятых, наконец, они являются некой предельной, не доступной дальнейшему анализу реальностью; напротив, за этими "нелепыми" формами всегда скрывается некая иная реальность (например, за денежной формой товарного производства скрывается общественный труд).

[1] Ги Бесс. Роль марксистско-ленинской философии в современной идеологической борьбе. -- "Коммунист", 1968, N8, с.25.

[2] К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 23, с. 85-86.

[3] Там же, с.86.>