Слова сияния

Это не беспокоило Шаллан. Ей не нужно признание этих женщин; она просто хочет отыскать Уритиру и секреты, которые там хранятся. Доверие Адолина было огромным шагом в этом направлении.

Она решила вознаградить себя, наевшись от души сладостей и поразмышляв о том, как забраться тайком в дом светлорда Амарама.

50 Неграненые самосветы

И если и был среди Сияющих один неграненый самосвет, то таковым являлся орден волеформаторов, ибо при всей своей предприимчивости его члены отличались неорганизованностью, и Инвия называла их «капризными, досаждающими, ненадежными», не сомневаясь в том, что остальные придерживаются того же мнения; возможно, Инвия, как нередко случалось, отнеслась к ним предвзято, ибо об этом ордене говорили, что он самый пестрый, включает рыцарей с разными нравами и общее у них одно – любовь к приключениям, новизне и диковинкам.

Из «Слов сияния», глава 7, страница 1

Адолин сидел в кресле с высокой спинкой, держа в руке чашу с вином, и слушал, как снаружи грохочет Великая буря. В этом каменном убежище он должен был чувствовать себя в безопасности, но увы! Великие бури делали человека слабым и беззащитным, где бы тот ни находился. Быстрее бы уж пришел Плач, который положит конец штормам хотя бы на пару недель.

Принц поднял чашу, приветствуя Элита, – тот как раз шел мимо. Он не видел его наверху, на террасе питейного заведения, но эта комната также служила убежищем на случай Великих бурь для нескольких лавок Внешнего рынка.

– Ты готов к нашей дуэли? – спросил Адолин. – Я жду тебя вот уже целую неделю.

Лысеющий коротышка выпил вина, потом опустил чашу, не глядя на Адолина.

– Мой кузен намеревается убить тебя за то, что ты вызвал меня на дуэль, – бросил он. – Сразу же после того, как убьет меня за то, что я ответил согласием. – Элит наконец-то повернулся к Адолину. – Но когда я втопчу тебя в песок и заберу все осколки твоей семьи, то стану богачом, а его забудут. Готов ли я к нашей дуэли? Да я изнываю от нетерпения, Адолин Холин.

– Ты сам захотел подождать, – заметил Адолин.

– Чтобы продлить предвкушение. – Элит улыбнулся побелевшими губами и двинулся дальше.

Жутковатый парень. Что ж, Адолин разберется с ним через два дня. Но до того, завтра, предстоит встретиться с осколочником-паршенди. Эта встреча нависла над ним, словно грозовой фронт. Что случится, если наконец-то наступит мир?

Он обдумывал эту мысль, рассматривая вино в чаше и краем уха прислушиваясь к тому, как Элит позади него с кем-то разговаривает. Этот голос был Адолину знаком.

Принц резко выпрямился и бросил взгляд через плечо. Как давно Садеас стоял там и почему Адолин его не заметил сразу же, как вошел?

Садеас повернулся к нему со спокойной улыбкой.

«Может, он просто…»

Садеас, в модном коричневом жакете и в вышитом широком галстуке зеленого цвета, вальяжной походкой направился к Адолину, сцепив руки за спиной. Пуговицы на полах жакета были из самосветов. Изумруды – в тон галстуку.

Вот буря! Он совершенно не хотел сегодня сталкиваться с Садеасом.

Великий князь сел рядом с Адолином, у них за спиной паршун принялся разжигать огонь в камине. В комнате стоял тихий гул встревоженных разговоров. Нельзя чувствовать себя комфортно, даже если обстановка позволяет, когда снаружи ярится Великая буря.

– Юный Адолин, – обратился Садеас, – что ты скажешь о моем жакете?

Принц выпил вина, не доверяя себе в достаточной степени, чтобы ответить. «Я должен просто встать и уйти». Но он этого не сделал. Малая часть Адолина желала, чтобы Садеас его спровоцировал, – тогда можно будет отбросить все запреты и сотворить что-нибудь глупое. Если убить великого князя здесь и сейчас, Адолина, скорее всего, казнят – или по меньшей мере отправят в ссылку. Возможно, любое наказание того стоило.

– У тебя всегда был острый глаз в вопросах стиля, – продолжил Садеас. – Мне интересно твое мнение. Полагаю, жакет великолепен, но переживаю, не коротковат ли он для нынешней моды. Что сейчас носят в Лиафоре?

Садеас расправил полу жакета, проведя рукой так, чтобы продемонстрировать перстень, соответствующий пуговицам. Изумруд в перстне, как и пуговицы на жакете, был неграненый. Самосветы мягко лучились буресветом.

«Неграненые изумруды», – подумал Адолин и посмотрел Садеасу в глаза. Тот улыбнулся.

– Самосветы я приобрел недавно, – заметил Садеас. – Они мне очень нравятся.