Слова сияния

– Дворцовые угодья в этой части выглядят пустыми, как и обещал мой осведомитель, – сказал Хукин. Он командовал всей бандой. Носяра у Хукина был такой, словно за него еще в младенчестве схватили и дернули очень-очень сильно. Крадунью удивляло, что он не задевал людей, когда крутил головой.

– Все заняты выборами нового Верховного Акасикса, – добавил Максин. – У нас действительно может получиться. Мы ограбим Бронзовый дворец прямо перед носом у визирей.

– А это… э-э… не опасно? – спросил племянник Хукина. Подросток, с которым природа обошлась весьма жестоко. Не забыла ни про лицо, ни про голос, ни про тощие ноги.

– Цыц! – резко оборвал его Хукин.

– Нет, – вмешался Тигзикк, – мальчик не зря осторожничает. Это будет очень опасно.

Тигзикк считался в банде умником, потому что мог сквернословить на трех языках. Ну правда ведь – сущий ученый! Он носил цветастые наряды, в то время как почти все прочие довольствовались черным цветом.

– Будет хаос, – продолжил Тигзикк, – потому что во дворце сегодня куча народу и суета, но также и опасно. Много-много телохранителей, и все, скорее всего, будут подозревать друг друга.

Тигзикк был в возрасте, и Крадунья из всей банды хорошо знала только его. Она не могла произносить его имя. Это «кк» на конце, когда кто-то произносил его правильно, звучало как мучительный кашель. Потому она звала его просто Тиг.

– Тигзикк, – сказал Хукин. Ага. Словно поперхнулся. – Ты же сам предложил. Не говори мне, что остыл.

– Я не выхожу из дела. Только прошу быть повнимательнее.

Крадунья наклонилась к ним, сидя на стене.

– Хватит спорить, – скомандовала она. – Шевелитесь. Я голодная.

Хукин посмотрел вверх:

– А ее-то мы зачем притащили?

– Она полезная, – возразил Тигзикк. – Сам увидишь.

– Да она же просто ребенок!

– Она девушка. Ей по меньшей мере двенадцать.

– Не двенадцать! – огрызнулась Крадунья, нависая над ними.

Все задрали головы, глядя на нее.

– Не двенадцать, – повторила она. – Двенадцать – несчастливое число. – Она подняла руки. – Мне вот сколько.

– Десять?.. – уточнил Тигзикк.

– Это столько значит? Ну да. Десять. – Она опустила руки. – Если я не могу показать число на пальцах, оно несчастливое. – И столько ей было вот уже три года. Выкуси!

– Много же существует несчастливых возрастов, – веселясь пробормотал Хукин.

– Это точно, – согласилась Крадунья. Она снова окинула взглядом дворцовые угодья, потом обернулась и посмотрела в ту сторону, откуда они пришли, – на город.

По одной из улиц, что вели ко дворцу, шел человек. Его темная одежда сливалась с ночной тьмой, но серебряные пуговицы поблескивали всякий раз, когда он проходил мимо фонаря.

«Вот буря! – подумала она, ощутив, как по спине пробежали мурашки. – Я все-таки не смогла оторваться».

Она оглядела мужчин внизу:

– Так вы идете со мной или нет? Патамушта я ухожу-у… – Она перекинула ногу через верхнюю часть стены и спрыгнула во двор. Там присела, ощущая холодную землю. Ага, металл. Кругом сплошная бронза. Если уж богатею чего-нибудь в голову втемяшится, то держись…

Когда парни наконец-то перестали ссориться и полезли на стену, из тьмы вырос тонкий извилистый пучок лоз и приблизился к Крадунье. Он был похож на небольшой ручеек пролитой воды, текущий по полу. Тут и там из лоз проглядывали кусочки чистого хрусталя, точно кристаллы кварца в темной породе. Они были не острыми, но гладкими, как полированное стекло, и не излучали буресвет.

Лозы росли очень быстро и, свиваясь друг с другом, образовали узор, похожий на лицо.

– Госпожа, – обратилось оно. – Разве это благоразумно?!

– Приветик, пустоносец, – сказала Крадунья, оглядывая окрестности.

– Я не пустоносец! – возмутилось существо. – И вы это знаете. Просто… просто прекратите так говорить!

Крадунья ухмыльнулась:

– Ты мой ручной пустоносец, и никакая ложь этого не изменит. Я тебя поймала. Больше никакого воровства душ. Мы сюда не за душами пришли. Так, ради маленькой кражи, от которой никому не будет вреда.

Лицо из лоз – спрен называл себя Виндль – вздохнуло. Крадунья метнулась по бронзовой земле к дереву, которое, конечно, тоже было из бронзы. Хотя Хукин выбрал для их проникновения в поместье самую темную часть ночи – междулуние, – но звездного света в такую безоблачную ночь хватало, чтобы осмотреться.

Виндль догнал девочку, оставляя небольшой след из лоз, который остальные, похоже, не видели. Лозы вскоре затвердевали, словно ненадолго превращаясь в натуральный хрусталь, а потом рассыпались в пыль. Девочку сообщники время от времени замечали, но самого Виндля не видели.

– Я спрен, – начал Виндль. – Часть гордого и благородного…

– Цыц, – оборвала его Крадунья, выглядывая из-за бронзового дерева, за которым обнаружилась дорога.

Мимо проехала карета с открытым верхом, везя каких-то важных азирских типов. Сразу видно по одеяниям. Свободные, просторные мантии с широченными рукавами и узорами – один крикливее другого. Они все выглядели детишками, что забрались в родительский гардероб. Впрочем, шляпы – ништяк!