Слова сияния

Шаллан стояла одна в ночи, тихо дыша. Штормсвета не осталось, она использовала его весь. Ее ноги больше не болели так сильно, но она чувствовала себя измученной, опустошенной, как проколотый бурдюк. Шаллан подошла к повозке и прислонилась к ней, сгорбившись, а затем сползла на землю. Откинув голову, девушка посмотрела в небо. Вокруг нее появилось несколько спренов усталости — маленькие вихри пылинок, крутящиеся в воздухе.

Салас, первая луна, расположилась фиолетовым диском в центре скопления ярких белых звезд. По-прежнему доносились крики и шум сражения. Будет ли достаточно дезертиров? Она не знала, как много там бандитов.

Шаллан была бы бесполезной в битве, только мешала бы. Она зажмурилась, поднялась на сидение и достала свой альбом с набросками. Под звуки сражения и крики умирающих девушка набросала глифы для молитвы о надежде.

— Они прислушались, — прогудел Узор с ней рядом. — Ты их изменила.

— Не могу поверить, что это сработало, — ответила Шаллан.

— А... Ты хорошо лжешь.

— Нет, это было образное выражение. Кажется невероятным, что они в самом деле меня послушались. Закоренелые преступники.

— Ты ложь и правда, — сказал Узор тихо. — Они изменились.

— Что это значит?

Было тяжело рисовать при одном только свете Саласа, но Шаллан делала все возможное.

— Раньше ты говорила об одной волне, — ответил Узор. — Ткачество светом, сила света. Но у тебя есть кое-что еще. Трансформация.

— Преобразование? — спросила Шаллан. — Я никого не преобразовала.

— М-м-м-м. Тем не менее ты их изменила. Тем не менее. М-м-м-м.

Шаллан закончила молитву и, подняв ее, заметила, что предыдущая страница вырвана из альбома. Кто это сделал?

Шаллан не могла сжечь молитву, но она не думала, что Всемогущий будет возражать. Девушка прижала молитву к груди и закрыла глаза, ожидая, пока крики внизу стихнут.

ГЛАВА 21. Пепел

Посредничества форма для мира была,

Обучения и утешения.

С приходом богов применение нашла

Во лжи и опустошении.

«Песнь перечислений» слушающих, строфа 33

Шаллан закрыла глаза Блута, не глядя на рваную рану в его животе, в которой виднелись внутренности. Вокруг нее рабочие спасали из лагеря все, что могли. Люди стонали, хотя некоторые из стонов обрывались, когда Ватах приканчивал бандитов одного за другим.

Шаллан его не останавливала. Он безжалостно выполнял свой долг и не смотрел на нее, проходя мимо.

«Ватах думает, что он сам и его люди легко могли оказаться на месте тех бандитов, — подумала Шаллан, снова опуская взгляд на подсвечиваемое огнями лицо Блута. — Что отделяет героев от злодеев? Один ночной разговор?»

Блут стал не единственной жертвой нападения. Ватах потерял семерых солдат. Они убили почти вдвое больше бандитов. Обессиленная Шаллан поднялась на ноги, но помедлила, увидев что-то торчащее из куртки Блута. Она наклонилась и расстегнула ее.

Во внутреннем кармане лежал сделанный ею набросок. Тот самый, на котором она изобразила Блута не таким, каким он был, а каким бы, согласно ее воображению, мог стать. Солдатом в армии, в новенькой униформе. Со взглядом, устремленным вперед, а не, как обычно, вниз. Героем.

Когда он успел забрать рисунок из ее альбома? Шаллан расправила лист бумаги, разгладив складки.

— Я ошибалась, — прошептала она. — Ты стал отличным началом для моей коллекции, Блут. Сражайся как следует за Всемогущего, пока спишь, храбрец.

Шаллан выпрямилась и оглядела лагерь. Несколько паршменов из каравана стаскивали трупы в кучу, чтобы потом сжечь. Ее вмешательство спасло торговцев, но не избавило от тяжелых потерь. Она не считала жертв, но груда тел казалась большой. Десятки трупов, включая почти всех охранников каравана. Среди них был и тот мужчина ириали, которого она встретила ранее ночью.

Шаллан настолько устала, что хотела только добраться до повозки, свернуться калачиком и заснуть. Но ей пришлось отправиться на поиски хозяев каравана.

Уже знакомая разведчица, изнуренная и покрытая кровью, стояла рядом с походным столом, разговаривая с пожилым бородатым мужчиной в войлочной шляпе. Он пропускал пальцы сквозь бороду и изучал своими голубыми глазами поданный женщиной лист бумаги.

Когда Шаллан приблизилась, оба подняли взгляд. Наемница положила руку на меч, мужчина продолжил поглаживать бороду. Неподалеку караванщики сортировали содержимое перевернувшейся повозки, раскладывая тюки с тканью.

— А вот и наша спасительница, — проговорил пожилой хозяин каравана. — Ваша светлость, даже сами ветра не смогут передать всю величественность и удивление от вашего своевременного прибытия.

Шаллан не ощущала своей величественности. Она устала и чувствовала себя больной и грязной. Ее голые ступни, спрятанные под юбкой, снова заболели, а способность ткать светом иссякла. Платье выглядело почти так же, как у какой-нибудь нищенки, а волосы, хоть и заплетенные в косу, были в полном беспорядке.

— Вы хозяин каравана? — спросила Шаллан.