Слова сияния

Джикс жевал корень яммы, называемой некоторыми проклятой травой.

— Он был занят.

— Значит, ты будешь меня сопровождать? — Она нервно подрагивала, произнося эти слова.

— Думаю, да.

Шаллан облегченно вздохнула и вернулась на дорогу — каменную тропинку, с которой соскребли камнепочки и сланцекорник. Она повернулась в одну сторону, потом в другую.

— Э-э... Надо найти игорный павильон.

— Это не место для леди. — Джикс оглядел ее. — Особенно ваших лет, ваша светлость.

— Отлично, я полагаю, ты можешь пойти и рассказать отцу, чем я занимаюсь. — Она переступила с ноги на ногу.

— А тем временем вы постараетесь найти его самостоятельно? Пойдете одна и поищете?

Она пожала плечами, покраснев. Именно так она и собиралась поступить.

— Значит, я оставлю вас блуждать в таком месте без защиты. — Джикс тихо застонал. — Зачем вы бросаете ему вызов, ваша светлость? Вы только его разозлите.

— Я думаю... Я думаю, он будет зол, невзирая на то, что я или кто-то еще сделает, — сказала Шаллан. — Солнце будет светить. Сверхшторма — дуть. А отец — кричать. Такова жизнь. — Она закусила губу. — Игорный павильон. Я быстро, обещаю.

— Сюда, — указал Джикс.

Он не слишком торопился, пока вел ее, и часто поглядывал на темноглазый ярмарочный люд, проходивший мимо. Джикс был светлоглазым, но имел всего лишь восьмой дан.

«Павильон» было слишком громким словом для неоднократно порванного и заштопанного куска парусины, натянутого на краю ярмарочной площади. Она и сама нашла бы его довольно быстро. Плотный материал, свисающий по сторонам на пару футов, делал павильон удивительно темным внутри.

Под навесом толпились люди. У тех немногих женщин, которых видела Шаллан, пальцы перчаток на безопасных руках были обрезаны. Возмутительно. Она обнаружила, что краснеет, когда остановилась у входа, вглядываясь в темные неясные очертания. Мужчины кричали резкими голосами, любые проявления воринской внешней благопристойности остались снаружи, под солнечным светом. Это и вправду не место для кого-то вроде нее. Шаллан с трудом верила, что такое место вообще кому-то подходило.

— Как насчет того, чтобы я сходил туда вместо вас? — предложил Джикс. — Вы ведь хотите поставить...

Шаллан протолкалась вперед. Не обращая внимания на собственные панику и дискомфорт, она двинулась в темноту. Поступи она по-другому, это означало бы, что никто из них не сопротивляется, что ничего не изменится.

Джикс шел рядом с ней, расталкивая людей и освобождая проход. Ей было трудно дышать внутри; воздух сделался влажным от пота и ругани. Мужчины оборачивались и смотрели на нее. Поклоны — и даже кивки — запаздывали, если вообще присутствовали. Подтекст был ясен. Если она не подчинилась социальным нормам и не осталась снаружи, они тоже не обязаны им подчиняться и выказывать ей почтение.

— Вы ищите что-то конкретное? — спросил Джикс. — Карты? Игры на угадывание?

— Бои громгончих.

Джикс застонал.

— Вы дождетесь, что вас зарежут, а я дождусь, что меня изжарят на вертеле. Это безумие...

Шаллан повернулась, заметив группу подбадривающих кого-то людей. Выглядело многообещающе. Она не обратила внимания на растущую дрожь в руках и попыталась также проигнорировать группу пьяных, сидящих кружком на земле и уставившихся на что-то, похожее на рвоту.

Подбадривающие кого-то люди сидели на грубых скамьях, другие толпились вокруг. Между телами она мельком увидела двух маленьких громгончих. Спренов не было. Когда людей собиралось слишком много, как сейчас, спрены появлялись редко, хотя накал эмоций казался очень высоким.

Одна скамья не была заполнена людьми. На ней сидел Балат в расстегнутой куртке, положив скрещенные руки на ограждение перед собой. Растрепанные волосы и наклонная поза придавали ему безразличный вид, но глаза... его глаза вожделели. Он наблюдал, как бедные животные убивали друг друга, одержимый ими с той же силой, с которой женщина читает захватывающий роман.

Шаллан подошла к брату, Джикс остался немного позади. Теперь, увидев Балата, охранник расслабился.

— Балат? — робко позвала Шаллан. — Балат!

Он посмотрел на нее и, чуть не опрокинув скамейку, поднялся на ноги.

— Что во... Шаллан! Уходи отсюда. Что ты здесь делаешь?

Он подошел к ней.

Девочка непроизвольно сжалась. Балат говорил как отец. Как только брат взял ее за плечо, она протянула записку от Эйлиты. Лавандовая надушенная бумага, казалось, светилась.

Балат заколебался. В стороне одна громгончая намертво вгрызлась в лапу другой. На землю брызнула ярко-фиолетовая кровь.

— Что там такое? — спросил Балат. — Это же глифпара дома Тавинар.

— Записка от Эйлиты.

— Эйлиты? Дочки? Почему... что...

Шаллан сломала печать, открыв письмо, чтобы прочитать его брату.

— Она хочет пройтись с тобой вдоль ярмарочного ручья. Говорит, что будет ждать тебя там вместе со служанкой, если ты захочешь прийти.

Балат провел руками по своим кудрявым волосам.

— Эйлита? Она здесь. Конечно, она здесь. Все здесь. Ты говорила с ней? Почему... Но...

— Я видела, как ты на нее смотрел, — сказала Шаллан. — В те несколько раз, что вы оказывались рядом.