Слова сияния

– Если волноплетение вернулось, – сказал Давим в ритме размышления, – тогда, возможно, это признак того, что боги возвращаются в любом случае. Если это правда, нам нужно подготовиться, чтобы иметь с ними дело. И нам помогут формы силы.

– Мы не знаем, придут ли они, – сказала Эшонай с решимостью. – Нам ничего не известно. Даже, есть ли у людей волноплетение. Это мог быть один из Клинков Чести. В ту ночь мы оставили один из них в Алеткаре.

Чиви напевала в ритме скептицизма. Ее лицо ловкой формы было удлиненным, пряди волос завязаны сзади в длинный хвост.

– Мы угасаем как народ. Я проходила сегодня мимо тех, кто принял вялую форму и не помнит нашего прошлого. Они поступили так, поскольку боятся, что иначе люди их убьют! Они готовят себя к тому, чтобы стать рабами!

– Я тоже их видел, – сказал Давим с решимостью. – Мы должны что-то делать, Эшонай. Твои солдаты проигрывают войну, удар за ударом.

– В следующий шторм, – проговорила Венли. Она настроила ритм мольбы. – Я смогу все проверить в следующий шторм.

Эшонай закрыла глаза. Мольба. Этот ритм настраивали не часто. Было трудно отказать сестре.

– Мы все должны прийти к согласию, – произнес Давим. – Я не приму иного. Эшонай, ты настаиваешь на возражении? Нужно ли нам провести здесь часы, обсуждая вопрос?

Она глубоко вздохнула, приходя к решению, которое прокладывало свой путь из глубины сознания. Решение исследователя. Эшонай взглянула на сумку с картами, которую положила рядом с собой на пол.

– Я соглашусь с проверкой, – сказала она.

Сидящая рядом Венли запела в ритме благодарности.

– Вместе с тем, – продолжила Эшонай с решимостью, – первым, кто испытает новую форму, должна стать я.

Все напевы смолкли. Остальные из Совета пяти уставились на нее.

– Что? – спросила Венли. – Сестра, нет! Это мое право.

– Ты слишком ценна, – ответила Эшонай. – Ты знаешь о формах слишком много, и большинство исследований хранится только в твоей голове. Я просто солдат. Меня можно заменить, если что-то пойдет не так.

– Ты Носитель Осколков, – напомнил Давим. – Наш последний.

– Тьюд тренировался с моими Клинком и Доспехами, – ответила Эшонай. – На всякий случай я оставлю ему и то, и другое.

Остальные из Совета пяти запели с размышлением.

– Хорошее предложение, – сказал Абронай. – Эшонай обладает и силой, и опытом.

– Это мое открытие! – воскликнула Венли в ритме раздражения.

– И тебе за него благодарны, – ответил Давим. – Но Эшонай права, ты и твои ученые слишком важны для нашего будущего.

– Более того, – добавил Абронай. – Ты слишком близка к проекту, Венли. Твоя речь абсолютно ясно свидетельствует об этом. Если Эшонай встретит шторм и обнаружит, что с новой формой что-то не так, она сможет прервать эксперимент и вернуться к нам.

– Хороший компромисс, – кивнула Чиви. – Мы достигли согласия?

– Думаю, да, – подвел итог Абронай, поворачиваясь к Зулн.

Представительница вялой формы говорила редко. Она носила одежду паршменов и показывала, что считает своим долгом представлять тех, кто не имеет песен, – всех слушающих, принявших вялую форму.

Ее жертва была столь же благородной, как и жертва Аброная, остающегося в партнерской форме. Даже больше. Вялая форма была трудным испытанием, и ее редко использовали дольше, чем один промежуток между штормами.

– Я согласна, – сказала Зулн.

Остальные запели с благодарностью. Только Венли не присоединилась к песне. Если штормовая форма окажется реальностью, придется ли им добавлять еще кого-то в Совет пяти? Сначала все пятеро пребывали в вялой форме, затем – в рабочей. И только когда открыли ловкую форму, они решили, что каждый из них должен оставаться в одной из существующих форм.

Вопрос на будущее. Члены Совета пяти встали и начали спускаться по длинной лестнице, двигаясь по спирали вокруг башни. Ветер дул с востока, и Эшонай повернулась к нему, глядя на изломанные равнины – в сторону Источника штормов.

Во время следующего сверхшторма она сольется с ветрами и станет чем-то новым. Чем-то мощным. Чем-то, что изменит судьбу слушающих и, возможно, людей, навсегда.

– У меня почти появилась причина ненавидеть тебя, сестра, – сказала Венли с порицанием, задержавшись у того места, где сидела Эшонай.

– Я не запретила проверку, – ответила она.

– Ты всего лишь решила забрать себе всю славу.

– Если и будет слава, – заговорила Эшонай в ритме порицания, – она будет принадлежать тебе за открытие формы. Даже не думай на эту тему. Только наше будущее должно иметь значение.

Венли забормотала в ритме раздражения.

– Они говорят, что ты мудра и опытна. Заставляет задуматься о том, уж не забыли ли они, кем ты была раньше – как ты опрометчиво сбежала в дикие места, не думая о своем народе, в то время как я осталась дома и запоминала песни. В какой момент все стали считать тебя ответственной?

«Все дело в этой проклятой униформе», – подумала Эшонай, вставая.

– Почему ты не рассказывала нам о своих исследованиях? Ты позволила мне верить, что изучала открытие формы искусства или посреднической формы. Но ты искала одну из форм древних сил.

– Разве есть разница?