Слова, живущие во времени. Статьи и эссе

Когда мы пришли в Бескадес,
Окончив свой путь ночной,
Вдруг разразился ливень,
Колючий и ледяной.
Мы, обессилев от шторма.
Отдых решили найти.
Наши олени устали
После большого пути.
Белые пятна на лицах
След ледяных дорог
С каждым порывом ветра
Мучили, как ожог.
Руки закоченели,
Ноги идти не могли,
Но вдруг встрепенулось сердце,
Когда я увидел вдали
На голой покатой вершине,
Легкий и чуткий, как тень,
Наледь дробил копытом,
Нюхая воздух, олень.
Скреб он промерзшую землю,
И у него из-под ног,
Точно лучи, пробивался
Светло-зеленый мох.
Шторм, прилетевший в Бескадес!
Вот она, наша страна!
Мерзнущая и ледяная,
Все же прекрасна она!
Так на смертельном морозе
Закоченевшая мать
К сердцу дитя прижимает,
Чтобы тепло ему дать.
Сердце мое! Через горы
Мчались олени твои,
К радости сердце стремилось
От бесполезной любви.
Сердце, где ты припадало,
Как олененок к сосцам?
Где твое право на эту
Землю, врученную нам?
Родина, ты предо мною
Море бушует в ветрах,
Снасть рыболовная в бухте,
Бедный поселок в горах.
Бедность и труд неустанный,
В вечной борьбе бытие.
С чем ты явился в Бескадес?
Вымолви, что здесь твое?
Я ничего тебе не дал.
Требуй, я выдам сполна!
Всю мою юность и силу
Требуй на подвиг, страна.
Дай мне любить тебя право!
Счастье твое воспою,
Телом от стужи прикрою
Голую землю твою!

(Перевод Д. Самойлова)

Вот так тогда в Бескадесе молил он родную страну дать ему право умереть за нее. Четырнадцать лет спустя эта мысль снова возникла в сознании Нурдаля Грига, когда он находился в самолете над Берлином.

Помню, как однажды я сидел в компании своих сверстников в Копенгагене, это было в 1929 году, мы читали только что вышедший там поэтический сборник Грига. Один из присутствующих процитировал:

Где твое право на эту
Землю, врученную нам?
............
Дай мне любить тебя право!

Нурдаль Григ просит у своей страны не хлеба насущного. Он добивается права страдать за родную землю. Я думаю, что эти строки являются во многом ключом к личности Нурдаля Грига.

И этого молодого человека кое-кто считал самонадеянным, опьяненным успехом только потому, что он был талантлив и выделялся среди других. Этот человек боролся за право разделять горе и страдания своей родины. В этих стихах есть и нечто глубинное, помогающее понять его последующее восхищение советскими людьми, которым было близко его стремление заслужить право страдать за свою родину (а не покорить ее своим творчеством). В этой любви к родине есть даже нечто возвышенно-религиозное, но отнюдь не болезненное. Его любовь была действенной.

А в Норвегии в это время царили другие тенденции. Любовь к родине была, так сказать, «не в моде». Это отнюдь не означает, что норвежцы не любили свою страну, но говорить об этом вслух в литературной среде считалось дурным тоном. 20-е годы вывели интеллектуальную Норвегию из национальных границ, в поэзии того периода сильно ощутимы тенденции и веяния, пришедшие извне. Поэтический сборник Нурдаля Грига «Норвегия в наших сердцах» вызвал недоумение. Не то чтобы его отвергли. Просто многие почувствовали себя обескураженными. Вот как они рассуждали: прекрасно, конечно, что человек любит свою родину, но если ты уже женат на своей возлюбленной, то нечего скакать вокруг да около и вставать перед ней на колени на глазах у всего честного народа.