Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ)

…Не мог сказать сходу, сколько ей весен — разве есть возраст у солнца? В складчатой белой юбке, золотой кофточке-челле без рукавов, с украшениями из золота и янтаря. Ее густые волосы едва достигали плеч — женщин с такой прической он видел нечасто. Глаза то ли были черным подведены, то ли настолько густые ресницы их обрамляли.

А двигалась она плавно и так спокойно-уверенно, что, казалось, река подвинется, чтобы дать ей пройти.

— Что ты здесь делаешь? — из тела Кайе словно сотни игл выросли; он оттолкнул Огонька, развернувшись к гостье.

— Я приходила к Ахатте, но мне сказали, что он в предместьях. Неблизко, надеюсь, он в добром здравии. Не могла тебя не приветствовать — выходит, сейчас ты главный в доме. Что ж, пойду поищу Къятту, мне передали, он у вашей родни.

— В Бездне ищи!

— Нехорошо, желать такого брату! — улыбнулась, ничуть не задетая. Повернулась и ушла, легко ступая, в солнечных бликах.

— Пасть закрой! — бросил Кайе подоспевшему домоправителю, который начал было рассыпаться в извинениях.

Огонек спросил, все еще смотря в сторону, куда ушла незнакомка.

— Кто она?

— Шиталь Анамара. Всё, хватит, — и сам зашагал прочь.

Раньше подросток думал, что нет никого красивей сестры Кайе. Но в сравнении с этой женщиной Киаль была не более чем малиновка подле птицы-ольате. Шиталь выглядела ожившим изваянием из бронзы и солнечного камня, работой самого искусного мастера, потому что людей такой красоты не бывает.

А Кайе, выходит, Шиталь не любил.

Настолько, что и говорить о ней не желал.

**

Кайе был так рад снова — и надолго — уехать из дома, только вернувшись, так странно поглядывал на брата и деда, что Киаль удивилась — она, которую мало интересовали дела семейные. Удивилась, и задала вопрос напрямую. Кайе невнятно пробурчал что-то про невесту, закончив не рассерженным, а скорее испуганным и обиженным росчерком: “учитывая ваши планы, я скоро сбегу хоть к северянам”.

Киаль это насмешило, в их семье к браку не принуждали никого и никогда, в отличие от многих и многих других семей. Но Къятту она все-таки остановила, заметив в главном зале среди колонн. Он о чем-то размышлял, и в полутьме казался еще одной колонной, только вполовину меньше. Заслышав привычный звон браслетов, сопровождавший сестру, кивнул ей приветливо — значит, в добром расположении духа. Значит, может ответить по-человечески.

— Это правда? Ты говорил серьезно? — спросила Киаль, объяснив, с чем пришла.

Къятта неожиданно рассмеялся, и шагнул к сестре, выступая из тени в полосу света.

— Нет, конечно. То есть… не совсем. В нашей семье ранние браки не приняты в любом случае, даже отцу было девятнадцать. Тем более речь о таком подарочке. Но разговор с Таррой и вправду был, и девушка — хорошая партия. Только ждать еще и ждать… А пока он снова осознал, что я ему нужен.

— Пока он осознал, что ему лучше бежать, — хихикнула Киаль.

— Про тебя тоже спрашивают не первый год, — невозмутимо откликнулся Къятта. — Но тебя никто не достоин.

Впервые за долгое, долгое время между ним и сестрой промелькнуло что-то теплое, почти дружеское.

Ахатта отправил младшего внука на плато Красноводное, в сторону океана, встретить караван с золотым и розовым жемчугом. Ныряльщикам повезло найти целое подводное поле, и теперь добыча могла привлечь кого угодно. Сильная охрана отпугнула бы разбойников, но и одно присутствие Кайе было достаточным.

— Нападать на вас не рискнут, — сказал Ахатта, напутствуя внука. — Но ты и сам должен сдерживаться, не поддаваться на возможные подначки. Никто не должен потом обвинить тебя в развязанной сваре. Особенно если кто-нибудь пострадает.

— Не буду я, — нетерпеливо ответил юноша. Он уже был не здесь, а по дороге к океану, до которого, правда, не доедет сейчас, но, может, хоть ветер оттуда почувствует. А в Астале понемногу снова становилось жарко, но пока хоть не душно.

Огонек же просто радовался тому, что на время покинет город, который так и не смог полюбить, тому, что узнает еще немного о мире — может, и подыщет себе новое место. Люди Юга тоже должны быть разными — как в Тейит не сравнить Лачи и Лиа. Немного огорчало, что снова немалую часть времени придется провести в седле, предпочел бы идти пешком. Но эта плата была самой малой из возможных.

Из ворот выезжали, когда солнечный шар еще был окутан розовой дымкой. Кавалькада из пятнадцати всадников проследовала мимо заборов к рощице, границе домов родни Тайау и их приближенных. Огонек ехал одним из последних; он чуть замешкался, глядя, как солнце поднимается между стволов, неяркое, сонное. Ощутил на себе взгляд. Кайе, полуобернувшись, смотрел на него с какой-товеселой нежностью, словно говоря — ну вот, теперь все, как надо, все ссоры остались в прошлом. Огонек отвел глаза.

**

Тейит

Приближенный Лачи принес голубя, посланника одного из шпионов в Астале.

Белый с полосатым хвостом голубь в руках — покорный, ждет, когда от лапы отвяжут письмо. Напомнил другого — голубя близнецов, один из которых мертв, а вторая умчалась невесть куда, не взяв даже сумки с едой, только сильную грис.

Лачи стало не по-себе. Будто весточка с того края мира…