Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ)

Для Башни обычно не брали детей и женщин, хотя тут уж как кровь повелит. Бывало и такое. Къятта остановился перед калиткой — возле нее согнулся в поклоне человек немолодой, но крепкий, почти без седых волос.

— Ты кто?

— Мастер Шиу, Сильнейший. Горшечник…

Жена Шиу смотрела с порога, откинув кожаный полог, и, кажется, не дышала. Къятта прислушался к собственным ощущениям — подойдет, но… не лучший. Легонько толкнул в бок свою грис и поехал дальше. За спиной послышались сдавленные рыдания женщины.

Нужного нашел на следующей улочке. Около тридцати весен, рослый, с правильными чертами — Башня будет довольна.

— Следуй за мной.

Избранник Хранительницы подчинился, опустив голову. Попробуй противиться Сильнейшим — вся семья прямо тут ляжет. А ведь бывало, думал Къятта. Противились… вставали на защиту своих, дурачье. Словно мы зла желаем Астале. Тогда на улицы выходили воины-синта…

Довел человека до Башни, передал стражникам и служителям. Знал — ему дадут айка, в который подмешана настойка дурманящей травы, и даже рук связывать не станут — сам прыгнет с высоты. Скоро уже. Поначалу запоет ули, ей ответит маленький барабан, после большие — а потом и Башня вздохнет полной грудью, заговорит, разбуженная.

Улыбаясь собственным мыслям, проследовал обратно. Можно остаться и посмотреть, да нового ничего — это брат любит наблюдать за пробуждением Башни. Приотворив губы, следит, щеки горят — и, кажется, завидует летящему человеку. Ладно, ума хватает не пробовать самому, и без того есть что подарить Астале.

Улыбка сменилась задумчивостью. Дед прав, надо уметь выжидать… и все же присутствие полукровки ощущается все опасней. Младший и без того творит невесть что чем дальше, тем больше.

Лучше, чтобы убил это чучело своей рукой, и побыстрее.

Парнишка продавал птиц — сидел на камне в окружении клеток, вертя в пальцах щепочку. Къятта заметил парочку ольате, каменных горихвосток, синего дятла — подивился: мальчишка умеет не только ловить птиц, но и находить редкости. Тот встал, открыл дверцу высокой клетки, пальцем погладил головку дятла.

Неприятный ток пробежал вдоль позвоночника Къятты — парнишка походил на его младшего брата. Кайе был крепче, сильнее, но соразмерность — один к одному, и такого же роста. И волосы у этого — короткие, всего-то до плеч, немного длиннее, чем у Кайе. В Астале такое редкость…

Но младший в жизни не будет возиться с прической или терпеть, пока возятся другие.

Подъехал ближе, остановил грис. От пристального взгляда парнишка поежился и только потом обернулся. Другие черты, но сходство и впрямь имелось.

Судорожно сглотнув, птицелов уставился на браслет. Сделал шаг назад в первом порыве — бежать. Но то ли страх, то ли здравый смысл подсказал, что лучше остаться на месте. А может, попросту двинуться не смог — бывает от ужаса. Къятта досадливо поморщился — совсем забыл…

— Не пугайся. Башня уже получила свое.

— Тебе нужны птицы, али? — прошелестел продавец. — Бери любую…

— Не птицы.

Да, он похож, насколько глиняный наконечник может походить на бронзовый той же формы. И этот полунаклон головы, кисть, поднятая к щеке…

— Замри, — велел.

Когда начинает двигаться, сходство исчезает. Никто не двигается так, как братишка. И мир никогда не увидел бы, как это бывает, если бы он умер еще малышом.

Здесь ничья территория; когда этот птицелов исчезнет, не будет спора ни с кем.

— Иди со мной.

Начавший было успокаиваться, тот снова оцепенел от страха, темное пламя почуяв в голосе и во взгляде. Но нашел в себе силы спросить:

— Али, что будет с моими птицами? Если я не вернусь, позволь сейчас выпустить их…

Эта нелепая забота насмешила. Къятта на миг почувствовал симпатию к птицелову — собирается умирать, а думает о питомцах.

— Можешь выпустить, если не жаль труда.

У излучины реки Читери людей сейчас не было — на воде покачивались узкие остроносые лодки, привязанные к колышкам на берегу. Песок — мелкий, золотистый днем, но темный темнеющий сейчас, на закате. Плеск реки, да шорох кустарника — и порывами налетающая тишина.

Къятта обернулся к своему спутнику, который послушно следовал за грис, спрыгнул наземь, примотал повод к ветвям кустарника. Бессловесность, покорность… такие самой судьбой созданы быть жертвой. Но мальчишку можно понять — не хочется оставлять этот мир. А придется. Шагнул к продавцу птиц, нажатием руки заставил стать на колени. Стянул его волосы, зажав в кулаке. Стремительным движением извлек нож, не сводя взгляда с лица. Парнишка не шевельнулся, лишь смотрел на закат остановившимися глазами. Лезвие сверкнуло, отсекая короткий хвост из волос.

— Так лучше, — Къятта удовлетворенно посмотрел на дело рук своих. Сходство стало гораздо больше — а черты лица в красноватом вечернем свете не так явственно бросаются в глаза, и то, что тело вовсе не столь хорошо развито.

Можно и перепутать, пока не шевелится… Только Къятта не спутает никогда. Ни в каком облике, ни след его, ни голос… и понимает его лучше, чем кто другой. Сжал пальцы, удивился, услышав вскрик боли. Ах, совсем позабыл.