Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ)

— Выросла девочка, — заметил как-то дед, поглядев на Киаль.

Она танцевала в саду, легко переступая ногами в плетеных кожаных сандалиях, звеня бесчисленными подвесками и браслетами, и птицы языками пламени кружились подле нее. Кайе помнил, как в детстве пытался ухватить одну из них за хвост, но тот рассыпался искрами в пальцах. Он тогда обиженно твердил, что птицы ненастоящие, а значит, Сила Киаль бесполезна. А дед взял его за ухо твердыми пальцами и велел смотреть, как, подчиненный движениям девушки, движется по дорожке маленький песчаный смерч, а затем такой же поднимается из воды.

— Медленно — не всегда плохо, — назидательно сказал дед и выпустил ухо внука.

Сейчас же Киаль, узнав о злоключениях младшего, заявила с презрительной гримаской:

— Я не покину Род. Моя Сила — танец, и ни мужчины, ни женщины мне не нужны.

— Ну и дура, — сказал братишка.

Ийа встретился подростку случайно: тот шел по улице, по торговым рядам, разглядывая ножи, а молодой человек возвращался откуда-то из поселений верхом на злой пегой грис. Нагнал сзади, с улыбкой поглядел сверху вниз. По несколько тонких косичек спадает с висков, закреплены на затылке, сзади широкая коса, украшенная золотой подвеской в виде дерущихся кессаль и волчонка. Серьги звенят насмешливо. Прохладный и свежий, словно не приехал невесть откуда, а собственные покои оставил только что.

— Бедняга, — протянул снисходительно-мягко, — Раз братец твой не справляется, дам совет я. Твой огонь опасен для девушек Асталы, да? Так перекидывайся! В зверином обличье Сила твоя закрыта, а девушкам, думаю, все равно — вряд ли ты умеешь больше, чем зверь! — расхохотался и ударил пятками в бока грис, сорвался с места.

Вовремя — деревянные щитки и полог ближнего торговца вспыхнули синеватым огнем.

И слова жалобы торговец произнести не посмел — сжался на земле, прикрывая голову руками. Плевать на товар, ладно, сам жив остался; хотя и волосы тлели.

Ахатта, узнав про случившееся, внука отчитывать не стал, но стоимость сгоревшего возместил полностью, а торговец чуть не ошалел от такого счастья.

— Не настраивай Асталу против себя, — сказал дед, отвечая на недоуменное фырканье внука — подумаешь! И Къятта кивнул согласно, задумчиво.

— Да если б о тебе так, ты бы им всем уши пообрывал! — рывком повернулся к брату, и челка почти закрыла глаза.

— О тебе много болтают в народе; могу убить всех, кто не принадлежит другим Родам, — пожал плечами Къятта, — Но тогда говорить будут еще больше.

— И зачем тебе нож понадобился? Своих не хватает? — спросила Киаль, а Натиу, мать, и вовсе промолчала.

После этого Кайе снова надолго скрылся в лесах. И Къятта порой отправлялся искать следы энихи — не случилось ли что? Знал наверняка — след этого зверя ни с чьим другим не перепутает.

Понемногу братишка сам начал возвращаться, на мягкой постели ночевать, а не свернувшись клубочком среди папоротников или тростника.

Восемь Сильнейших Родов было сейчас в Астале, меньше, чем готов был вместить Совет. Поэтому царило временное перемирие. Когда лес велик, разные звери находят приют под сенью листвы и между корней — и хищники редко ссорятся из-за добычи. И даже олень может пастись под носом у энихи, ежели тот не голоден. У каждого Рода была своя территория, свои ремесленники, садоводы, охотники.

Пока хозяева Асталы ни в чем не испытывали нужды всерьез. Сытые хищники бродили один мимо другого, огрызались порой, но не стремились вцепиться в глотку. Когда дичи хватает на всех, а солнце палит нещадно, и зверей одолевает лень.

Только юные, с горячей кровью, грызутся, невзирая на жару — если что-то пришлось не по нраву. Такие, как Кауки…

А Род Арайа, чьим знаком был свернувшийся пятнистый ихи, понес потерю — слишком много хмельной настойки выпил один из них, едва ступивший на порог зрелости — и собственное пламя обратилось против него. Но Род оставался по-прежнему сильным.

Кайе впервые за много-много дней соизволил не шарахаться по лесам, а быть в составе Рода на празднике Солнцеворота. Правда, кривился, когда Киаль помогала ему одеваться — не выносил то, что называл тряпками. Льняные штаны — обычное дело, безрукавка ладно, передник расшитый, единое целое с оплечьем — еще куда ни шло, но от широченного наборного ожерелья наотрез отказался.

— Я не статуя, чтобы увешивать меня невесть чем!

Киаль, любившая наряды и украшения, всерьез оскорбилась.

— Тебе не ожерелья, тебе цепь и ошейник нужны!

— Ну, попробуй, надень! — расхохотался и наклонил взъерошенную голову. Густые волосы, блестящие — только сколь ни расчесывай, все равно лежат, как им хочется. И уже несколько весен как срезает сам, когда считает, что чрезмерно отросли — вот и выходит неровно.