Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ)

Праздники он любил, но плохо владел собой в бесконечные часы их — смех, цепочки ярко одетых людей, пенье свирелей, рожков-тари и рокот барабанов возбуждали вначале, и это было приятно; потом не выдерживал — одновременно хотелось мчаться куда-то , укрыться ото всех, чтобы не слышать музыки, и убивать. Громкие звуки вызывали во рту привкус крови, солоноватый и мягкий — знал его хорошо. Не один зверь в предместьях Асталы погиб от когтей черного энихи, и домашний скот тоже.

Город казался огромным живым существом, тысячеглазым, дышащим полной грудью и готовым проглотить любого. Трудно было старшему сохранять здравый рассудок среди мельтешащих теней и пятен, но приходилось — только Къятта мог остановить Дитя Огня, пока тот не натворил непоправимого.

…Оранжевый и желтый дым шеили, одуряющий запах огромных цветов, движение — ритмичное, и ритмичные напевы, то жалобные, то повелительные. И среди наполовину счастливой, наполовину безумной толпы — фигурка с короткими волосами, гибкая, поджигающая факелы на расстоянии — весело ему, смеется. Пока — весело, еще не вскинулся в его душе зверь, испуганный и возбужденный грохотом и толпой, движением тел.

Увидел его другими глазами. Ростом до уха старшему: ну, да высоким он никогда не будет, хотя еще подрастет — и уже не ребенок. Не взрослый, но и не дитя, совсем не дитя. Впервые Къятта понял отчетливо — перед ним хищник, и скоро зверь заявит о себе во весь голос. Прав был дед, ой как прав, поручив его Къятте, а не взявшись сам! Да еще объяснив, что к чему. Можно играть с энихи, пока тот мал. Но взрослого нужно крепко держать, и при том не сдерживать его естество; иначе неясно, как и где оно прорвется.

Мальчишка кружился в танце с золотой цепью — забава избранной молодежи, защитников Асталы, пока старший брат не ухватил его за плечо и не оттащил от змейки из человеческих тел:

— Все, довольно.

Тот дернулся было, зашипев и зубами сверкнув — но сильная уверенная рука не пустила.

— Остынь.

Цепь распалась — толпа, разгоряченная горькими настойками и айка, рванулась к Башне, отдать должное Хранительнице. В Доме Земли плоды и другие дары, творения людских рук, были уже возложены на алтарь, стихиям Дома Солнца дары были ни к чему — они сами брали, что им хотелось, и те, кого позвали во сне, добровольно исполняли их приказ. В этот разговор и Сильнейшие не вмешивались. Натиу и некоторые другие откуда-то знали, кто был избранником на таких праздниках. А на другой день служители заверяли глав Родов, что все удачно прошло.

— А если меня позовут? — спросил Кайе, глядя вслед уходящей толпе — яркой, громкой, горячей, пахнущей человеческой жизнью. Облизнул губы — частицы дурманящего дыма оседали на них.

— Если позовут, приходи сначала ко мне — значит, ты слишком много выпил айка. Я помогу тебе вернуть голову на место.

— Я вообще ничего не пью! — обиделся младший. Он прерывисто дышал, и тело напряжено — вот-вот, и рванется следом, позабыв, что надо сохранять человеческий облик.

— Пьяный энихи — это уж слишком, — согласился старший. — И нелепо вдобавок.

Притянул брата к себе, перебирая густые пряди — пальцы норовили сжаться сильней, не отпускать. Не смотреть на него… лучше бы и не касаться, но тогда не удержать — умчится вслед за толпой.

А громкие звуки понемногу удалялись, и дым развеивался. Мальчишка стал успокаиваться — не совсем, совсем спокойным он и во сне не бывает, но все же разум вернулся. Ни на кого не кинется и сам с Башни не прыгнет. А перед глазами старшего плыли радужные пятна — почти невозможно оставаться в здравом рассудке, когда барабаны рокочут, и отчаянно-призывно вскрикивают рожки, пусть и вдалеке уже — эхо звучит во всем теле. Южанину — невозможно, энихи остыл куда быстрее, нежели человек. Мальчишка смотрит вслед тем, кто ушел, вздрагивают ноздри — от ароматного дыма будет болеть голова, но пока он доволен. Къятта приложил руку к его груди.

— Бьется… я видел человеческие сердца, но ни разу не подумал взглянуть, какое оно у энихи.

— Посмотри… — мальчишка развернулся к брату спиной, прислонился, словно к стене. Надежной… Он все еще дышал слишком неровно, и бока вздымались. — Мне не жаль. А хочешь — завтра принесу тебе из леса? Я видел следы самки у Атуили.

Пальцы пробежали по груди Кайе, очерчивая круг:

— На что похоже твое…

Старший очнулся, вскинулся:

— Пора — возвращаются, слышишь? Будет тебе энихи сегодня.

Какой праздник без игр и Круга, и без диких зверей? А человек — тоже хищник, и весело наблюдать, кто кого. Нет нужды брать для Круга простых жителей, есть и преступившие закон.

Так человеку, чьи проступки не столь велики, дают возможность сохранить себе жизнь — почему бы нет? Сумеет продержаться, тем более убить хищника — отпустят живым, изгонят за пределы Асталы. Развлечение хорошее, яркое.

Сколько раз видел подобное… И медведь был, и волки-итара. Да мало ли забав можно изобрести! Сегодня молодого энихи выпустили. Преступившему закон все равно умирать, а здесь, в праздник, хоть надежда есть. А Къятта впервые спросил:

— А ты не хочешь быть на месте этого зверя?

— Нет.

— Почему?