Словарь для Ники

Мама спасла Валета. Вытащила осколки стёкол, обмыла раны, засыпала их стрептоцидом, вызвала «скорую», отправила в больницу.

…Он куда‑то исчез перед самой войной. Чувство потери до сих пор терзает меня.

ВАРИАНТ.

Если при письме какое‑то слово показалось неточным, не трать времени на сомнения. Сразу ищи другой вариант.

Когда мне приходилось останавливаться на развилке двух дорог, и я не знал, по какой из них пойти, решительно поворачивался к ним спиной, прокладывал свой путь по бездорожью. В литературе этот вариант   —   царский.

ВДОХНОВЕНИЕ.

Ты попросила у меня чистый лист бумаги и убежала с ним в свою комнату.

Довольно долго тебя, моей первоклашки, не было слышно. Несколько обеспокоенный, я зашёл к тебе.

Ты сидела с авторучкой за своим письменным столом. Бессмысленно, как мне показалось, усеивала поверхность листа многочисленными синими точками. Рядом лежала раскрытая коробка с фломастерами.

— Папа, пожалуйста, подожди. Не мешай.

Я вышел. Часа через два передо мной возникла протянутая тобой картинка. Бросилась в глаза её необычайность, непохожесть на все твои предыдущие рисунки. Почему‑то вспомнил о ярком творчестве художника Миро. Репродукций его картин ты никогда не видела.

…Из прихотливого соединения цветными фломастерами синих точек словно созвездия в небе возникли жираф, мышка, ёжик, бабочка, птица, лошадка. Угловатые фигурки были отчётливы и одновременно зыбки, как знаки Зодиака. Самое удивительное, картинка представляла собой законченное цветовое целое.

— Доча моя, доча, доча–балабоча, — растроганно сказал я, обнимая тебя и целуя в макушку. — Долго трудилась. И вышло замечательно!

— Как это долго? Нарисовала за одну минуту!

Не заметила пролетевшего времени   —   верный признак вдохновения.

ВЕК.

Как‑то слышал по радио опрос, — "В каком веке вы бы хотели жить?" Отвечающие изгилялись, как могли. Кто хотел бы жить в галантном восемнадцатом веке, кто   —   в девятнадцатом, чтобы нанести визит Пушкину.

Я же счастлив тем, что большую часть жизни прожил в своём ужасном XX веке, был свидетелем и порой участником грандиозных катаклизмов. Благодарен судьбе за то, что остался жив и даже с тобой и мамой очутился в теперешнем двадцать первом.

Но это уже не мой   —   твой век.

Начался он, конечно, не в 2000, а в сентябре 2001 года с того момента, когда мы, включив телевизор, вместе с тобой и миллионами людей бессильно смотрели на экран и видели, как неотвратимо приближается второй самолёт–убийца к башням–небоскрёбам Торгового центра Нью–Йорка.

Розовые надежды населения земного шара на то, что в новом веке, новом тысячелетии повсюду наступят мир и благодать, рушились вместе с башнями–близнецами, тысячами гибнущих жизней.

Впоследствии один из пожарных рассказывал, что увидел на ступеньках разрушенной лестницы стоящую там изящную женскую туфельку, полную крови…

С тех пор эта хрупкая туфелька стоит в моих глазах.

При всём том, девочка моя, тебе суждено взрослеть, существовать именно в этом веке. Видит Бог, как я тревожусь за тебя. И все‑таки завидую. Как мальчишка, которого не возьмут с собой в захватывающее Приключение.

ВЕРА.

Для меня слова «вера в Бога» кощунственно неточны. Я не просто верю. Я знаю.

ВЕСНА.

О ней начинаю мечтать загодя, чуть ли не в ноябре. Чем дольше идут мои годы, тем чаще подумываю: доживу хотя бы до марта или нет?

Но когда был совсем маленьким, тоже нетерпеливо дожидался весны. Хорошо помню, как лет в шесть впервые сочинил стишок:

«Поднялся из земли стебель тоненький.

По нему уж букашка ползёт.

Из берлоги медведик весёленький Выползает. Он лапу сосёт».

Гордясь собой, прочёл пацанам нашего двора. И был справедливо высмеян. Надолго, до седьмого класса, перестал заниматься стихотворством.

Поразительно молчаливое мужество кустов и деревьев, с которым они переживают морозы и тьму длинных зим. Осенью от этих растений остаются скелеты самих себя. Но вот весна, и наступает чудо воскрешения   —   нарастает новая плоть листвы, побеги.

…Мартовским утром мы с тобой выходим во двор, загадываем‑кто скорей заметит первую травинку, вылезающую рядом с остатками снега.

И всегда победительницей оказываешься ты.

ВЕСТЬ.

Каждый ждёт, что однажды получит Весть. Грянет телефонный звонок, почтальон принесёт телеграмму…

И все волшебно изменится.

Неслыханная ответственность   —   быть писателем. Знать, что читатель с надеждой откроет переплёт твоей книги…

ВЗГЛЯД.

3 октября 1956 года, почти половину столетия назад, дождливым, слякотным вечером я оказался на даче у Бориса Леонидовича Пастернака. И пробыл там часа два, потрясённый его внимательностью ко мне — безвестному парню, который от смущения даже стихов своих не прочёл.

Боясь, что задерживаю его, несколько раз порывался уйти. Но он останавливал меня. А потом попросил немного погодить, поднялся на второй этаж. И пропал.

Оказалось, дожидался, пока высохнут чернила надписи на предназначенном мне в дар «Гамлете» в его переводе.