Словарь имен собственных. Метафизика труб (сборник)

Но за этим последовали другие весьма странные случаи, которые крайне озадачивали Розелину. Например, когда они вместе ждали автобуса, Плектруда выходила на проезжую часть и не двигалась с места, даже когда мчавшиеся машины чуть не задевали ее. Тогда Розелина силой втаскивала подругу на тротуар. И в этот миг маленькая танцовщица просто сияла от счастья.

Розелина не знала, что и думать. Эти эскапады выводили ее из равновесия.

Однажды она решила не вмешиваться и посмотреть, что из этого выйдет. А вышло вот что.

Тяжелый грузовик несся на Плектруду, которая и не собиралась уходить с дороги. Она не могла его не заметить, это было невозможно. И все-таки не трогалась с места.

И тут Розелина увидела, что подруга смотрит ей в глаза. Однако твердила про себя: «Не подойду, не подойду. Пускай отбежит сама».

Грузовик был уже рядом.

– Осторожно! – завопила Розелина.

Но танцовщица стояла неподвижно, не спуская глаз с подруги.

В последний миг Розелина яростным рывком притянула ее к себе.

Плектруда широко улыбалась от счастья.

– Ты меня спасла! – в экстазе выдохнула она.

– Ты что, спятила? – в бешенстве закричала Розелина. – Грузовик мог запросто сбить нас обеих. Тебе хотелось, чтобы я погибла из-за тебя?

– Нет, – удивленно ответила Плектруда, которая явно не допускала такой возможности.

– Ну тогда не смей больше так делать!

И Плектруда больше никогда так не делала.

Плектруда тысячи раз прокручивала в воображении сцену снегопада.

Ее версия событий коренным образом отличалась от версии Розелины.

На самом деле она так сжилась со своим искусством, что превращала в балет любой, даже самый мелкий эпизод. Законы хореографии гласят, что трагическое начало присутствует буквально во всем: то, что в обычной жизни кажется чудовищно нелепым, не выглядит таковым в опере и тем более в балете.

«Меня занесло снегом в саду, я покоилась на снежной постели, и снег воздвиг надо мною свой храм; я видела, как медленно растут его стены и своды, я лежала, как изваяние, в соборе, возведенном для меня одной, а потом врата его затворились, и за мной пришла Смерть; сначала она была белой и нежной, потом черной и безжалостной, она уже простерла ко мне руки, но в самый последний миг мой ангел-хранитель успел спасти меня».

Что касается спасения, то ему следовало прийти именно в последнюю минуту – так гораздо красивее. Спасение не на пороге смерти – просто дурной тон.

Розелина так и не узнала, что сыграла роль ангела-хранителя.

Плектруде исполнилось двенадцать лет. Впервые день рождения будил в ней смутную тревогу. До сих пор каждый прибавлявшийся год приносил только радость: еще один повод для гордости, еще один героический шаг к будущему – разумеется, прекрасному. Но двенадцать лет – это рубеж, последний неиспорченный праздник.

Плектруда не хотела и думать о надвигавшемся тринадцатилетии. Это звучало ужасно. Мир тинейджеров внушал ей отвращение. В тринадцать лет наверняка начнутся неприятности: томления, недомогания, угри, первые месячные, лифчики – короче, мрак.

Двенадцать лет были последним днем рождения, когда еще можно было не опасаться этих кошмаров отрочества. И Плектруда с радостью провела рукой по своей плоской, как доска, груди.

Потом маленькая танцовщица свернулась клубочком на коленях у мамы. Та обняла ее, обцеловала, нашептала множество нежных словечек, погладила – словом, осыпала теми бесчисленными нежными ласками, которые расточают своим дочкам лучшие из матерей.

Плектруда это обожала. Она сладко жмурилась от удовольствия, думая: никакая любовь не сравнится с материнской. Оказаться в объятиях юноши – нет, это ее совсем не прельщало. Быть в объятиях Клеманс – вот истинное счастье!

Да, но будет ли мама так же сильно любить ее, когда она превратится в прыщавую дылду? Этот вопрос ужаснул Плектруду, но она не осмелилась задать его матери.

С той поры Плектруда начала беречь и лелеять в себе остатки детства, словно богатый землевладелец, который долгие годы владел бескрайними угодьями и вдруг, в результате какого-то бедствия, утратил все, кроме одного жалкого клочка земли. И вот, решив побороть злую судьбу, она начала усердно возделывать эту оставшуюся полоску, вкладывая в свои труды всю душу, все силы и заботливо ухаживая за теми редкими цветами детства, которые еще цвели в ее маленьком саду.

Она заплетала волосы в косички или стягивала в хвостики, носила только детские комбинезоны на бретельках, гуляла, прижимая к груди плюшевого медвежонка, садилась на землю, чтобы завязать шнурки кроссовок.

Ей даже не требовалось принуждать себя: она просто следовала своей натуре и делала то, что ей нравилось, сознавая, что через год это будет уже невозможно.