Словарь имен собственных. Метафизика труб (сборник)

Непонятно, что хорошего находил Матье Саладен в этом кретине. А впрочем, ясно было, что он ничего и не ищет: просто общается с Дидье, потому что тому охота хвастаться своей дружбой с ним. Нужен ему этот переросток, как прошлогодний снег. Не мешает, и ладно.

Однажды, сделав над собой нечеловеческое усилие, Плектруда все же решилась заговорить на переменке со своим кумиром. Она надумала спросить, кто его любимый певец.

Он вежливо ответил, что ему никто из певцов не нравится и поэтому он сам организовал рок-группу с несколькими друзьями.

– Мы собираемся в гараже у моих родителей и сочиняем такую музыку, какую хотели бы слушать.

Плектруда чуть не упала в обморок от восхищения. Она была слишком влюблена и не смогла высказать то, что вертелось на языке: «Хотела бы я посмотреть, как вы играете, ты и твоя группа».

Итак, она смолчала, и Матье Саладен решил, что ей это неинтересно и не пригласил в свой гараж. Сделай он это, Плектруда не потеряла бы напрасно семь лет. Причина пустяковая, а последствия серьезные.

– А тебе какая музыка нравится? – спросил мальчик.

О, ужас! Плектруда еще находилась в том возрасте, когда дети слушают любимую музыку родителей. Дени и Клеманс обожали старую французскую песню: Барбар'a, Лео Ферре, Жак Брель, Серж Реджани, Шарль Трене, – назови она хоть одно из этих имен, это был бы прекрасный и достойный ответ.

Но Плектруде вдруг стало стыдно: «Мне двенадцать лет, а я до сих пор слушаю то, что подсовывают старшие! Ни в коем случае нельзя называть эти имена, он сразу поймет, что это любимая музыка моих предков».

Увы, она и понятия не имела об исполнителях конца семидесятых. Ей было известно лишь одно имя, его-то она с перепугу и выпалила:

– Дейв[7].

Матье Саладен отреагировал не то чтобы зло, он просто расхохотался. «Нет, эта девчонка и вправду умора!» – подумал он.

Плектруда могла бы извлечь пользу даже из этого смеха. Но, на свою беду, она расценила его как оскорбление. Круто повернувшись, она ретировалась. «Никогда в жизни больше не заговорю с ним!» – решила она.

И начался период полнейшего упадка. Школьные неуспехи из просто скверных превратились в катастрофические. Даже репутация гения, сеявшая панику среди учителей, больше не спасала от позора.

Плектруда сжигала за собой мосты: казалось, она откровенно стремится к исключению из школы. С веселым отчаянием она шла напролом, устанавливая рекорды неуспеваемости.

Она несла дикую чушь – не для того, чтобы позлить учителей, просто перестала сдерживать себя. Будь что будет, теперь ей все равно; пускай ее считают тупицей и лентяйкой, отныне она станет говорить лишь то, что подсказывают ей тупость и лень. Она вовсе не стремилась привлекать к себе внимание (хотя, если честно, оно ее радовало), ей хотелось, чтобы ее изгнали, отвергли, выбросили из общества сверстников как инородное тело, да она таким и была.

Одноклассники, разинув рты от восхищения, слушали ее чудовищные ответы – по географии: «Нил берет начало в Средиземном море и никуда не впадает»; по геометрии: «Прямой угол кипит при девяноста градусах»; по грамматике: «Причастие прошедшего времени согласуется с женщинами, если среди них нет мужчин»; по истории: «Людовик XIV стал протестантом, когда женился на Эдите Нантской»[8]; по биологии: «Кошка обладает брачным нюхом и ночным слухом».

Нужно сказать, что девочка разделяла восхищение окружающих. И в самом деле: изрекая всю эту чепуху, она не уставала дивиться бесконечному богатству своего воображения, позволявшего изобретать подобные сюрреалистические перлы.

Что касается других учеников, то они были убеждены, что поведение Плектруды – чистая провокация. Всякий раз, как ее вызывали к доске, одноклассники внимали ей, затаив дыхание и восторгаясь великолепной уверенностью, с какой она отрабатывала свои номера. Они полагали, что она поставила себе целью надсмеяться над школьным образованием, и восхищались ее храбростью.

Вскоре ее слава перешагнула пределы класса. На переменах вся школа сбегалась к дверям пятого, желая узнать, «что еще отмочила Плектруда». Ее подвиги у доски передавались из уст в уста, как героический эпос.

И все в один голос твердили:

– Ну дает! Это уж слишком.

– Ну ты даешь! Тебе не кажется, что это уж слишком? – спросил Дени, раскрыв ее табель.

– Я больше не хочу ходить в школу, папа. Это не для меня.

– Даже не надейся, и слушать не буду!

– Я хочу быть танцовщицей в Парижской опере.

Разумеется, Клеманс только этого и ждала.

– Плектруда права! – сказала она.

– Ты еще ее защищаешь?

– Конечно защищаю! Наша Плектруда – прирожденная балерина. Ей пора всецело посвятить себя танцу. Зачем ей тратить время на какие-то причастия?

И в тот же день Клеманс позвонила в балетное училище при Парижской опере.

Педагоги балетной школы, где училась Плектруда, с энтузиазмом поддержали эту инициативу:

– Мы очень надеялись, что вы примете такое решение! Она создана для танца!

И выдали родителям рекомендательные письма, в которых о девочке говорилось как о будущей Павловой.