Словарь Ламприера

— Всему свое время, Джон Ламприер. В конце концов, мы прождали очень долго. Я даже не мог себе представить, что на это потребуется столько времени, но все же ты наконец здесь, и твой словарь с тобой…

— Кто вы? — перебил его Ламприер. Руки председателя замерли.

— Ты знаешь, кто мы, Джон Ламприер. Мы — вкладчики, о которых ты узнал у де Виров, мы — беженцы из города, разрушенного полтора века назад, мы — те люди, за которыми охотился твой предок, загнавший нас сюда, в этот угол. Мы — твоя добыча, Ламприер, ты наконец нашел нас. Мы — «Каббала». — Руки снова пришли в движение, указывая на людей, сидящих вокруг стола. — Жака и виконта ты уже знаешь по тем личинам, которые они носят среди людей, наверху. Справа от меня — месье Ле Мара и Бофф, слева — месье Вокансон, а у меня за спиной — Монополь и Антит Бла.

Твой словарь находится здесь, — председатель сделал паузу и тяжело вздохнул, — по ряду причин. Некоторые из них тебе уже известны, но в действительности причин очень много, Джон. Все причины ты ни за что бы не смог понять. Ведь ты думал, что твой разум тебе неподвластен, ты считал себя сумасшедшим. Ламприеры очень долго искали дорогу к нам, а теперь нам понадобилось найти тебя. Все это — причины, по которым твой словарь находится здесь. Но есть и другие причины, они касаются событий такой многолетней давности, что даже нам они кажутся далекими. Пожалуй, можно сказать, что твой словарь начался задолго до твоего рождения, Джон, задолго до того, как ты или мы задумали его создание. Он начался с одного путешествия. С путешествия и осады.

— Рошель.

— Да, Рошель. А путешествием, о котором я говорю, была первая торговая экспедиция достопочтенной Компании купцов в Ост-Индию, окончившаяся крахом.

Ламприер незаметно посмотрел на Джульетту. Казалось, от нее осталась лишь тень. Она стояла неподвижно, глядя вдаль потухшими глазами. Она ушла так далеко в свои мысли, что не замечала его взгляда. Казалось, ей было безразлично его присутствие. Оторвав от нее глаза, Ламприер заметил, как переглянулись Кастерлей и Ле Мара, сидевшие напротив друг друга.

— Шел тысяча шестисотый год, начиналось новое столетие, и мы были здесь, в этом городе, когда корабли подняли паруса, — заговорил председатель. — Мы слышали, как с помоста огласили грамоту королевы, и видели, как четыре корабля двинулись вниз по реке, полные надежд и дерзаний. Мы смотрели на них с завистью и думали о том, что наш монарх нам не дал бы такой грамоты. Мы думали о том, что все это могло бы происходить в Рошели, что эти корабли могли бы быть нашими, а команда состоять из рошельских моряков, а груз, с которым они вернулись… Впрочем, об этом ты уже кое-что знаешь.

— Экспедиция окончилась неудачей, — сказал Ламприер.

— Естественно. Иначе бы здесь не было ни нас, ни тебя с твоим словарем. Мы уже тогда прозревали плачевный исход этого путешествия, уже тогда, когда корабли отплывали. Мы сразу составили план, чтобы осуществить свои намерения. Мы были купцами и торговцами, корабелами и банкирами. Девять человек, видевшие то же, что увидели наши соперники-англичане, и в чем голландцы уже убедились. Восток был настоящим котлом с золотом, и все, что нам требовалось, — это корабли, люди и разрешение. Грамота. Мы знали, что это возможно, но король и весь католический двор не дал бы нам возможности начать это дело. Ведь мы были другой веры, мы были гугенотами. Рошель была нашим оплотом. Если бы мы снарядили такую экспедицию — а это было нам по силам, — то королевские фрегаты подступили бы к нашим берегам, а королевские драгуны — к стенам нашей крепости. Вероятно, мы могли бы рискнуть… в конце концов, военные корабли и драгуны так или иначе появились… но мы этого не сделали, мы были осторожны. Мы предпочли ждать. Прошло два года, и ничего не изменилось. Мы продолжали вести свои дела, как обычно, торговали на побережье, в приречных городах. Мы были богаты, но недовольны. Мы хотели большего, и, когда в конце тысяча шестьсот третьего года те четыре корабля вернулись с грузом, который был уже никому не нужен, мы получили то, что рассчитывали получить.