Словарь Ламприера

— Как заканчивается эта история? — продолжал расспрашивать Септимус. Скоро начнется допрос. Он ведь мог замерзнуть насмерть.

— Плохо, — выдавил из себя Ламприер после долгой паузы. Септимус все еще стоял над столом.

— Мы искали тебя, ты знаешь? Отправили на поиски целый отряд с факелами… — Тут Ламприер вспомнил карету, дорогу, грохот на крыше.

— И вы нашли меня, — сказал он.

— Нет, мы нашли женщину… — Ламприер снова уронил голову на подушку. Нельзя, чтобы Септимус увидел его лицо. — Мертвую женщину…

«Расскажи!» — мысленно попросил его Ламприер.

— Мертвую женщину? — И прежде чем он смог удержаться: — Как она… я хочу сказать…

— Она лежала на западном выгоне, там такая трясина. Просто ужасно. Но ты был за несколько миль от того места.

Неужели он ни о чем не догадался, даже прочитав эту статью? «За несколько миль» — это что, совет?

— Я заблудился и думал, что иду в сторону дома. Было темно.

— Но ведь до того ты вышел из дома?

— Да, конечно… — Конечно, он вышел из дома и пошел по свежим следам в снегу на лужайке, мельком увидев Септимуса. — Мне показалось, что ты был в коридоре и вышел с черного хода, — сказал Ламприер.

— Да, — ответил Септимус.

— А потом я заметил тебя на лужайке.

— Ну да. Я прошелся по лужайке, завернул за угол и вернулся в дом. Я искал тебя. Ты мог пропустить фейерверк.

Завернул за угол. Фейерверк.

— Я попытался обойти вокруг дома, — сказал Ламприер. — Следы вели только в одну сторону. Отпечатки ног в снегу оборвались.

— Не возражаешь, если я возьму это? Ты ведь уже написал.

Септимус держал в руке статью. Забирай, забирай. Выкатившиеся глаза, разинутый рот — забирай все.

— Как хочешь, — ответил Ламприер. Септимус аккуратно складывал бумажку.

— Ты знаешь, что мог погибнуть? Ты чуть не замерз.

— Да, знаю. — Ламприер взглянул на Септимуса, направлявшегося к двери.

— Спасибо, — произнес он. Септимус уже уходил.

— Алиса де Вир — любопытная пташка, правда? — спросил он на ходу.

— Необычная женщина, — осторожно ответил Ламприер. ¦

— А девчонку Кастерлея ты упустил. — Это Септимус прокричал, уже спускаясь по лестнице. А потом добавил: — Ну и дурак!

Хлопнула входная дверь. Уходит Септимус, подумал Ламприер, cummeaculpa , за что ему большое спасибо.

В последующие дни Ламприер сражался с буквой «D ». Он сидел за столом, отделяя тринадцатого Домиция от всех прочих представителей этого рода. Дионисиями звали больше двадцати человек. Он нашел уже двадцать четыре разных Дионисиев и мучился предчувствием, что вот-вот появится двадцать пятый. Один был библиотекарем в Аттике — о нем говорил Цицерон; но еще какой-то Дионисий упоминается тем же Цицероном в связи с украденными книгами — возможно, это одно и то же лицо? По мере того как накапливались ссылки, дорога туда и обратно между письменным столом и грудой книг в дальнем углу комнаты превратилась в утомительный ритуал. Ламприер раскрывал по порядку все книги и раскладывал их на полу, так что получался своего рода книжный ковер. Он оставлял промежутки между книгами, чтобы можно было передвигаться по комнате. Такой способ был очень удобен. Ламприер держал в голове двадцать пять Дионисиев. Он перерыл всех стоиков и часть Еврипида, чтобы найти дополнительную ссылку. «Раб Цицерона, укравший из библиотеки хозяина несколько книг. Cic. Fam . 5. ер. 10 1.13 ер. 77», — небрежно нацарапал он последнюю статью, и с этим было покончено. Двадцать пять Дионисиев порядком его утомили. Ламприер работал бессистемно. Он позабыл, что Дедал соорудил механического человека, automata . И что он способствовал Пасифае в ее противоестественной страсти. О полете Дедала знали все; в своей книге Ламприер нашел маленькую картинку, изображавшую Дедала и Икара, летящего к солнцу. Вероятно, здесь как-то перепутались истории об автомате и о крыльях, и, в действительности имелись в виду не летающие люди, а летающие механизмы. Это было вполне возможно, хотя Ламприеру больше хотелось верить в летающих людей. Полет на крыльях: какая необыкновенная идея… Ух ты! Ламприер неуклюже взмахнул руками, словно пытаясь подняться в воздух. За окном по булыжной мостовой грохотали кареты. Ламприеру пришло в голову, что был еще и двадцать шестой Дионисий, но это уж слишком — в словарь ему не попасть. Он вернулся к доберам, добунам и дохам, народам северной Македонии, Глостершира и Эфиопии, которые в его словаре все были свалены в общую кучу: такая вот новая география. Доцимус принимал слишком много горячих ванн.