Читаем Словарь любовника полностью

Ну а дальше разговор пошел сам собой. Кэтрин вдруг заявила, что ей не очень нравилось спать с тобой, и она надеется, что мне приходится легче. Когда-то, едва ли не на первом курсе, у вас был такой опыт: вся кровать неизменно оказывалась в твоем распоряжении (ты, похоже, в этом не меняешься), а Кэтрин приходилось ютиться на самом краешке. Да еще твой храп! Однажды ее все это так достало, что она ушла спать в ванную. Мало того, на утро ты встаешь и, не обратив внимания, что ее нет рядом, тоже идешь в ванную комнату и включаешь душ, не заметив, что в самой ванне свернулась калачиком твоя подруга. Кто из вас громче визжал — сейчас уже и не вспомнишь. Ну а мне на память пришло, что ты все время одеяло на себя перетягиваешь. Я тоже не промах: дай, думаю, привяжу угол пододеяльника к ноге. Никуда ты его с меня не стащишь. Спим мы, значит, с тобой — то есть ты спишь и одеяло на себя тащишь, а я только вздремнуть пытаюсь, — и вот, стоило мне отключиться, а ты — как дернешь за одеяло! Меня так к тебе и рвануло. Навалились мы друг на друга — темно, со сна ничего не понимаем. Ну а потом я думаю: «Все, хватит с меня этих игрушек». Встаю с кровати, чтобы белье поправить, а про привязанный пододеяльник и не вспоминаю. Итог, в общем, предсказуемый: я спотыкаюсь, падаю, бьюсь головой и чуть не зарабатываю себе сотрясение мозга.

— Вот-вот, — поддакивает со смехом Кэтрин, — именно так всегда и бывает. С этим человеком чуть отвлечешься — и считай, сотрясение тебе гарантировано.

Нет, за руки мы на концерте не держались. Не пошли мы потом не то что в бар — по бокалу вина выпить или опрокинуть пару рюмок чего покрепче, мы даже по молочному коктейлю в буфете не выпили. Но все равно мне было очень хорошо: по крайней мере, Кэтрин теперь не только твоя. У нас с ней тоже есть общая история — целых четыре часа вместе, причем без тебя.


only, adv.

только, нареч.


Вот ведь дилемма, согласись! Когда рядом никого нет, я грущу и радуюсь оттого, что есть только я. Когда же я не один, то и грустить и радоваться приходится из-за того, что есть только ты.

P

paleontology, n.

палеонтология, сущ.


Ты никак не можешь поверить, что самый длинный роман в моей жизни продолжался всего пять месяцев.

— Всего-то? — переспрашиваешь ты таким тоном, словно опасаешься, что я умалчиваю, например, о свадьбе и нескольких годах семейной жизни.

А я… Ну не могу же я взять и сказать: «Просто мне не попадался человек, с которым мне было бы интересно дольше». Как-никак у нас с тобой всего лишь второе свидание, и мое внутреннее жюри присяжных все еще разбирает твое дело.

Я сижу и слушаю тебя. Ты ведешь раскопки: вытаскиваешь из залежей памяти своих бывших партнеров и приятелей и раскладываешь передо мной их полуистлевшие кости. Я осторожно копаюсь в них, верчу в руках, иногда пытаюсь сложить в подобие скелета… Мне это интересно хотя бы потому, что я хочу выяснить, не похожи ли эти вымершие динозавры на меня, пусть даже отдаленно.


panoply, n.

множество, сущ.


Согласно совместно разработанному плану, книжные полки у нас в квартире строго поделены: эти — мои, а те — твои. На твоих действительно в основном стоят книги, по большей части — собранные еще в студенческие годы. Мои же завалены всякой ерундой. Тут тебе и коллекция сувенирных наперстков — дань детскому увлечению, и безымянные компакт-диски, оставшиеся сиротами после бесследного исчезновения футляров, и кружки с эмблемами разных колледжей — подарки давно забытых приятелей. Стоят на моих полках и несколько банок из-под варений и джемов, под завязку набитые монетами в четверть доллара. У нас в подвале, конечно, есть прачечная, где машины работают, если в них опустить четвертак, но на столько монет можно перестирать все, что у нас с тобой есть в этой квартире, да еще и останутся лишние.

Ты вроде бы не возражаешь против этих завалов. Впрочем, в один прекрасный день ты все же проговариваешься:

— Если наши полки поставить на качели, твои перевесят. А мои так и будут болтаться в воздухе, пока ты не уберешь часть своих.

Я все никак не пойму: ты меня осуждаешь или просто себя жалеешь? Но в любом случае мне нечем тебе возразить.


peregrinations, n.

странствия, сущ.


Мне еще не доводилось учить человека путешествовать. С тобой приходится начинать все с азов. Я таскаю тебя за собой повсюду: вот мы едем в аэропорт, вот летим в Монреаль, потом в Сиэтл, в Сан-Франциско, еще куда-то… Твои родители никогда не брали тебя с собой, никуда не возили — ни пока жили вместе, ни когда разошлись. Наверное, именно из-за этого исследовательский дух в тебе так толком и не развился. По крайней мере, мне так кажется. постепенно мне все же удалось привить тебе вкус к путешествиям, интерес к новым местам. Но следует признать, что, судя по всему, главным преимуществом любого путешествия для тебя по-прежнему остается возможность вздремнуть посреди дня.


perfunctory, adj.

невнимательный, прил.


Перейти на страницу:

Все книги серии Азбука-бестселлер

Нежность волков
Нежность волков

Впервые на русском — дебютный роман, ставший лауреатом нескольких престижных наград (в том числе премии Costa — бывшей Уитбредовской). Роман, поразивший читателей по обе стороны Атлантики достоверностью и глубиной описаний канадской природы и ушедшего быта, притом что автор, английская сценаристка, никогда не покидала пределов Британии, страдая агорафобией. Роман, переведенный на 23 языка и ставший бестселлером во многих странах мира.Крохотный городок Дав-Ривер, стоящий на одноименной («Голубиной») реке, потрясен убийством француза-охотника Лорана Жаме; в то же время пропадает один из его немногих друзей, семнадцатилетний Фрэнсис. По следам Фрэнсиса отправляется группа дознавателей из ближайшей фактории пушной Компании Гудзонова залива, а затем и его мать. Любовь ее окажется сильней и крепчающих морозов, и людской жестокости, и страха перед неведомым.

Стеф Пенни

Современная русская и зарубежная проза
Никто не выживет в одиночку
Никто не выживет в одиночку

Летний римский вечер. На террасе ресторана мужчина и женщина. Их связывает многое: любовь, всепоглощающее ощущение счастья, дом, маленькие сыновья, которым нужны они оба. Их многое разделяет: раздражение, длинный список взаимных упреков, глухая ненависть. Они развелись несколько недель назад. Угли семейного костра еще дымятся.Маргарет Мадзантини в своей новой книге «Никто не выживет в одиночку», мгновенно ставшей бестселлером, блестяще воссоздает сценарий извечной трагедии любви и нелюбви. Перед нами обычная история обычных мужчины и женщины. Но в чем они ошиблись? В чем причина болезни? И возможно ли возрождение?..«И опять все сначала. Именно так складываются отношения в семье, говорит Маргарет Мадзантини о своем следующем романе, где все неподдельно: откровенность, желчь, грубость. Потому что ей хотелось бы задеть читателей за живое».GraziaСемейный кризис, описанный с фотографической точностью.La Stampa«Точный, гиперреалистический портрет семейной пары».Il Messaggero

Маргарет Мадзантини

Современные любовные романы / Романы
Когда бог был кроликом
Когда бог был кроликом

Впервые на русском — самый трогательный литературный дебют последних лет, завораживающая, полная хрупкой красоты история о детстве и взрослении, о любви и дружбе во всех мыслимых формах, о тихом героизме перед лицом трагедии. Не зря Сару Уинман уже прозвали «английским Джоном Ирвингом», а этот ее роман сравнивали с «Отелем Нью-Гэмпшир». Роман о девочке Элли и ее брате Джо, об их родителях и ее подруге Дженни Пенни, о постояльцах, приезжающих в отель, затерянный в живописной глуши Уэльса, и становящихся членами семьи, о пределах необходимой самообороны и о кролике по кличке бог. Действие этой уникальной семейной хроники охватывает несколько десятилетий, и под занавес Элли вспоминает о том, что ушло: «О свидетеле моей души, о своей детской тени, о тех временах, когда мечты были маленькими и исполнимыми. Когда конфеты стоили пенни, а бог был кроликом».

Сара Уинман

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Самая прекрасная земля на свете
Самая прекрасная земля на свете

Впервые на русском — самый ошеломляющий дебют в современной британской литературе, самая трогательная и бескомпромиссно оригинальная книга нового века. В этом романе находят отзвуки и недавнего бестселлера Эммы Донохью «Комната» из «букеровского» шорт-листа, и такой нестареющей классики, как «Убить пересмешника» Харпер Ли, и даже «Осиной Фабрики» Иэна Бэнкса. Но с кем бы Грейс Макклин ни сравнивали, ее ни с кем не спутаешь.Итак, познакомьтесь с Джудит Макферсон. Ей десять лет. Она живет с отцом. Отец работает на заводе, а в свободное от работы время проповедует, с помощью Джудит, истинную веру: настали Последние Дни, скоро Армагеддон, и спасутся не все. В комнате у Джудит есть другой мир, сделанный из вещей, которые больше никому не нужны; с потолка на коротких веревочках свисают планеты и звезды, на веревочках подлиннее — Солнце и Луна, на самых длинных — облака и самолеты. Это самая прекрасная земля на свете, текущая молоком и медом, краса всех земель. Но в школе над Джудит издеваются, и однажды она устраивает в своей Красе Земель снегопад; а проснувшись утром, видит, что все вокруг и вправду замело и школа закрыта. Постепенно Джудит уверяется, что может творить чудеса; это подтверждает и звучащий в Красе Земель голос. Но каждое новое чудо не решает проблемы, а порождает новые…

Грейс Макклин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги