Словарь религий, обрядов и верований

31.9. В заключение этих страниц никак нельзя не сказать о богатой мистической христианской традиции, которую можно рассматривать как разновидность созерцательного платонического аскетизма, соединенного с ритуальными и, отчасти, литургическими действиями. В своем историческом богатстве христианский мистицизм включает в себя почти все возможные мистические феномены, но ставит акцент скорее на экстазе, чем на самосозерцании. Цель мистического опыта — достичь слияния с Богом в полном забвении тела и мира. Первым интерпретацию такого опыта дал Ориген (см. 31.4.3). В конечном счете христианская мистика приняла неоплатоническую окраску, сохраняя, однако, отличающую ее от неоплатонизма специфическую характеристику любви. Неизвестный автор, воспитанник афинского неоплатоника Прокла (410/12–485), писавший под именем Дионисия Ареопагита, ученика апостола Павла, открыл форму мистики, положившую начало целой традиции. Настаивая на непознаваемости Бога (отрицательное или апофатическое богословие), эта мистика, оставаясь экстатической, сближается также с буддийской мистикой пустоты. Состояние фана в суфизме, Бог Мейстера Экхарда (1260–1327), Яна ван Рейсбрука (1293–1381) и Иоганна Таулера (1300–1361), la noche oscura (темная ночь) кармелита Хуана де ла Круса (1542–1591), ученика великой экстатической созерцательницы Терезы Авильской (1515–1582), замешательство силезского протестанта Якоба Беме (1575–1624) перед непроницаемой (и потому почти сатанической) сущностью Бога Отца — все это происходит из отрицательного способа богословствования. Впрочем, он был превосходно разработан и в умозрениях великих номиналистов с XII по XV век. Но, как прекрасно показал Мишель Мелен («Человеческий опыт божественного», 1988), мистицизм любви нельзя отделить от мистицизма пустоты, часто возникающего лишь как этап (пустыня, ночь) на пути мистика. Далее возникает умозрительная мистика, исчисляющая стадии мистического опыта. Начало ей положил тот же Дионисий Ареопагит; его традиция была продолжена и на Востоке и на Западе: от Иоанна Лествичника (ум. ок. 650), автора Лествицы райской, предлагающей иерархию мистического опыта из тридцати этапов, до францисканца Бонавентуры из Бангореджо (1221–1274), автора Мысленного пути к Богу.

Всякая мистика любви есть, по знаменитому выражению Фомы Кемпийского (1379/80–1471), подражание Христу. Но необходимо особо указать на существование одной разновидности мистицизма исключительно женской, — которую можно назвать мистикой евхаристии. Это не просто женский вариант мистики любви, замечательно представленной бенедиктинской аббатисой Юлианией Норвичской (1342 — ок. 1416), Терезой Авильской, Терезой из Лизье (1873–1897) и многими другими. В свою очередь, нельзя всех женщин — мистиков записывать в рубрику «мистика любви», такая визионерка, как Гильдегарда Бингенская (1098–1179) испытала все виды мистики.

Историк Рудольф Белл нашел симптомы нервной анорексии у многих итальянских созерцательниц с ХIII по XVII век: у мистической спутницы Франциска Ассизского Клары Ассизской (ок. 1194–1253), Умилианы де’Черки (1219–1246), Маргариты Кортонской (1247–1297), Екатерины Сиенской (1347–1380), Бенвенуты Бойани (род. 1255), Анджелы из Фолиньо (ум. 1309), Франчески Бусса (род. 1384), Евстахии Мессинской (ум. 1485), Коломбы де Риети (род. 1466) и Орсолы Вероники Джулиани (1660–1727). Кэролайн Байнум Уолкер пополнила этот список еще многими примерами из других стран Европы, но предложила свое объяснение скрытого смысла этого явления, отвергнув предложенную Беллом связь с нервной анорексией. С ее точки зрения, пост и другие, иногда чрезвычайные, способы умерщвления плоти, которые практиковались этими женщинами, на самом деле происходят от их представления о своей роли в мире. Евхаристия, в которой Христос преобразуется в питающий хлеб, для них становится прообразом их собственного преображения: отказываясь от пищи, эти созерцательницы сами становятся пищей. Эта новаторская идея опровергает герменевтическую традицию, видевшую во всяком умерщвлении плоти дуализм.

На Западе развивается четыре направления мистики, проникающих друг в друга, не имеющих четких границ: апофатическая мистика, мистика любви, созерцательная мистика, евхаристическая мистика. На востоке исихазм, основанный Григорием Паламой[100] (ок. 1296–1359), придал мистике более технический характер, развиваясь в сторону визионерских, дыхательных и медитативных («сердечная молитва») упражнений, напоминающих йогу и некоторые методы суфизма. Практикуемый первоначально в монастырях Афона, исихазм распространился по всему православному миру и особенно в России при посредстве Добротолюбия, сборника сочинений, составленного в конце XVII в. Типично русский институт старцев — православных гуру и одновременно марабутов является местной версией исихазма. Другая форма русского исихазма, более близкая к оригинальной, разработана в центрах старчества для массы верующих. Это «непрестанная молитва» — повторение про себя имени Иисуса Христа на манер мантры.