«Словарь сатаны» и рассказы

Старик вошел в ворота, заковылял по широкой дорожке, уже побелевшей от густого снега, и, время от времени стряхивая дрожащей рукой снежные хлопья, забиравшиеся в каждую складку его платья, наконец предстал перед большим круглым фонарем, который горел по ночам у главного входа в здание. Словно желая скрыться от этих безжалостных лучей, он свернул влево и, пройдя довольно большое расстояние вдоль фасада, позвонил у гораздо менее внушительной двери, где свет горел только в полукруглом окне над входом и равнодушно рассеивался выше уровня человеческого роста. Дверь открыл не кто иной, как величественный мистер Тилбоди. Увидев посетителя, который сразу же обнажил голову и несколько уменьшил радиус своей раз и навсегда согбенной спины, эта важная особа не выразила ни удивления, ни досады. Мистер Тилбоди был в необычно хорошем расположении духа, что следовало приписать благотворному влиянию времени года: ибо подошел сочельник, и завтра должна была наступить та благословенная, одна триста шестьдесят пятая часть года, которую все добрые христиане встречают великими подвигами благочестия и ликованием. Мистер Тилбоди был преисполнен чувствами, приличествующими такой поре года, и его мясистое лицо и белесые глаза, слабый блеск которых только и помогал отличить эту физиономию от перезрелой тыквы, так рассиялись на этот раз, что мистеру Тилбоди, право, не мешало бы понежиться в лучах, исходивших от его собственной персоны. Он был в шляпе, в высоких сапогах, в пальто и при зонтике, как и подобало человеку, приготовившемуся выйти в ночь и непогоду по долгу милосердия; ибо мистер Тилбоди, минуту назад покинувший жену и детей, собрался в город, намереваясь закупить все то, что подкрепляет ежегодную ложь о пузатеньком святом, который забирается в каминные трубы, чтобы вознаградить отменно благонравных и, главное, правдивых мальчиков и девочек. Поэтому он не пригласил старика войти в дом, хотя поздоровался с ним приветливо.

— Здрасте, здрасте! Вовремя явились! Еще минута, и вы меня не застали бы. Я спешу, пойдемте, — пройдем немного вместе.

— Благодарю вас, — ответил старик, и свет, падавший из открытой двери, обнаружил на его худом, бледном, но отнюдь не лишенном благородства лице что-то похожее на разочарование, — но если попечители... если мое прошение...

— Попечители, — сказал мистер Тилбоди, захлопнув перед ним дверь и в прямом и в переносном смысле и лишив вместе со светом и луча надежды, — с общего согласия не согласились принять вас.

Есть чувства, которые не подобает проявлять в рождественские дни, но юмор, равно как и смерть, не считается со временем года.

— О боже мой! — воскликнул старик таким слабым и сиплым голосом, что возглас этот прозвучал отнюдь не выразительно и показался совершенно неуместным, по крайней мере, одному из тех, кто слышал его. Другому же... но разве нам, мирянам, дано что-нибудь знать об этом!

— Да, — продолжал мистер Тилбоди, приноравливаясь к походке своего спутника, который машинально и без особого успеха старался идти по следам, им же самим проложенным в снегу, — принимая во внимание некоторые обстоятельства, весьма необычные обстоятельства, надеюсь, вы понимаете... попечители решили, что принять вас вряд ли будет удобно. Будучи старшим смотрителем «Убежища» и занимая также должность секретаря почтенного совета попечителей, — когда мистер Тилбоди полным голосом провозгласил этот титул, дом, видневшийся сквозь пелену снега, ñëîâíî óòðàòèë ÷àñòü ñâîåãî âåëè÷èÿ, — ÿ ñ÷èòàþ ñåáÿ îáÿçàííûì ïîâòîðèòü âàì ñëîâà ïðåäñåäàòåëÿ ñîâåòà, åãî ïðåïîäîáèÿ Áàéðýìà, à îí ñêàçàë, ÷òî ïðè äàííûõ îáñòîÿòåëüñòâàõ ïðåáûâàíèå âàøå â «Óáåæèùå» â âûñøåé ñòåïåíè íåæåëàòåëüíî. ß ïî÷åë ñâîèì äîëãîì ïåðåäàòü ïî÷òåííåéøåìó ñîâåòó ïîïå÷èòåëåé òî, ÷òî âû ñîîáùèëè ìíå â÷åðà î ñâîåé íóæäå, áîëåçíè è î òåõ èñïûòàíèÿõ, êîòîðûå ïðîâèäåíèþ óãîäíî áûëî íèñïîñëàòü âàì, êîãäà âû, êàê ýòî è ñëåäîâàëî îæèäàòü, íàìåðåâàëèñü èçëîæèòü ñâîþ ïðîñüáó ñàìîëè÷íî; îäíàêî æå ïîñëå òùàòåëüíîãî è, ÿ áû ñêàçàë, áëàãî÷åñòèâîãî ðàññìîòðåíèÿ âàøåãî äåëà — ÷åìó ñïîñîáñòâîâàëî òàêæå ÷óâñòâî ìèëîñåðäèÿ, ïðèëè÷åñòâóþùåå êàíóíó ïðàçäíèêà, — áûëî ðåøåíî, ÷òî ìû íå âïðàâå âûçâàòü õîòÿ áû ìàëåéøåå ñîìíåíèå â ïîëåçíîñòè «Óáåæèùà», êîòîðîå ìèëîñòüþ áîæèåé ââåðåíî íàøèì çàáîòàì.

К этому времени они вышли на улицу; фонарь у ворот еле виднелся сквозь падающий снег. Следы, протоптанные стариком, уже занесло, и он замедлил шаг, видимо не зная, куда идти. Мистер Тилбоди прошел немного вперед и оглянулся, неохотно расставаясь с представившейся ему возможностью поговорить.

— Принимая во внимание некоторые обстоятельства, — повторил он, — решение...

Но мистер Тилбоди втуне расточал свое красноречие; старик уже пересек улицу, свернул к пустырю и нетвердыми шагами отправился прямо куда глаза глядят, а так как идти ему, собственно говоря, было некуда, то поступок этот не был таким уж бессмысленным, как это могло показаться на первый взгляд.