Словарь запрещенного языка

    Осенью получил разрешение и уехал в Израиль мой друг Леня Иоффе и передал мне свою группу. Я уделял ивриту очень много времени. Тут мне пригодились библиотечные дни и условия работы. Компьютера на работе не было, мы ездили в другие организации. Быстро выполняли задание и на работу уже не возвращались. Я, пожалуй, сейчас за два дня на работе в Израиле успеваю сделать больше, чем сделал в Москве за 2,5 года. Почти все мои однокурсники по университету, работавшие в Мосгортранспроекте, постепенно уехали в Израиль.

    Я очень много читал на иврите, и главным незаменимым помощником был словарь Ф.Л. Шапиро. Пользуясь им, я понял, что такое хороший словарь. В нем было все. В словаре я находил не только перевод слова, но и перевод различных выражений. Я также очень люблю грамматический очерк проф. Б. Гранде. Всем своим знаниям грамматики иврита я обязан словарю Шапиро. Затем я стал пользоваться словарем Эвен Шошана — прекрасный словарь.

    Сейчас в Израиле я почти не говорю по-русски, по иногда мне хочется заглянуть в словарь Ф.Л. Шапиро и посмотреть, как бы он перевел то или иное слово.

НАДЕЖНЫЙ ИСТОЧНИК

                                     Леонид Иоффе

    Когда московский житель в конце 60-х годов нашего, пока еще 20-го столетия начинал учить иврит, он первым делом думал о том, как ему обзавестись учебником иврита и иврит-русским словарем. Очень быстро выяснялось, что учебников иврита советского издания в обращении нет. Достать можно было изданный в Израиле учебник иврита на русском Шломо Кодеша, причем мне лично попадались только переснятые его копии в виде пачки страничек полутетрадного формата с шириной вдвое больше высоты, не переплетенных в книжку. По имени и фамилии автора и сам учебник назывался Шломо Кодешем. Еще имелся учебник иврита на иврите «Элеф милим» — в переводе: «Тысяча слов». Он состоял из двух частей, и они, действительно, заключали в себе первую тысячу ивритских слов. У счастливчиков учебник имелся в виде изданных в Израиле книжек, каждая часть — книжка, и они могли заглядывать в конец второй книжки и мечтательно предвкушать, как они там все поймут и какими немыслимо понятливымй в иврите к концу второй книжки станут. Разумеется, когда я говорю о Шломо Кодеше и Элеф Милиме словами «можно было достать» и «имелся», речь идет только лишь о «достать» и «имелся» у лиц, причастных к изучению или преподаванию иврита, а никак не о книжных магазинах, где тридцать лет тому назад (как, впрочем, и везде вокруг, и, казалось, навсегда) вовсю была советская власть, а она в те годы не допускала в прессу и продажу никакого печатного слова на иврите, тем более в сфере просвещения.

    Что касается второй половины экипировки, обязательной для начинающего, то есть иврит-русского словаря, то оказалось, что такой словарь советского издания, причем недавнего (начало 60-х годов), как раз существует. Непостижимая академическая брешь в стене так: называемой «антисиоиистсгсой» политики советской власти.

    Иврит-русский словарь. Толстая книга в твердой темно-синей обложке. Составитель — Ф.Л. Шапиро. По составителю и словарь стал называться «словарем Шапиро». Каждому новому ученику объявлялось, что для изучения языка ему необходимо иметь «словарь Шапиро». Словарь стоял на полках в разных домах и приобретался в свое время нынешними владельцами по разным причинам, но уж во всяком случае, — не для того, чтобы учить иврит.

    А тут вдруг начался бум. Повальное увлечение Израилем и ивритом. Конечно, такое количественное преувеличение, как «повальное», употребляется здесь только лишь по сравнению с предшествовавшими годами, да и само слово «увлечение» относится тут ко все той же статике «узкого круга этих...» отдельных самовозгорающихся личностей, ни с того, ни с сего начавших вдруг национально возрождаться.

    Словарь разыскивался по домам и букинистическим магазинам, перекупался втридорога с рук, доходя на книжном рынке Кузнецкого моста до астрономической цены в два-три десятка рублей (одна пятая не самой маленькой зарплаты). В итоге почти у всех изучавших иврит был свой личный словарь Шапиро. Среди московских преподавателей иврита ои считался классикой, хрестоматийной литературой, широко распространенной и обязательной, без которой нельзя. Само собой разумеющимся минимальным имуществом, каким даже не хвалятся. Без него иврит не учат и не преподают.

    Намного престижнее было похвалиться толковым словарем иврит-иврит Эвен-Шошана, полученным из Израиля или доставшимся в наследство. (Нашему кругу, например, оставил свои ивритские книги, уезжая в Израиль, Михаил Занд.) Но в предпочтении словаря иврит-иврит Эвен-Шошйна были не только форс и снобизм. Некоторые остро чувствовали как бы несовместимость для себя русского и иврита, хотели общаться с каждым из этих языков по отдельности и не желали в процессе изучения языка то и дело переключаться, хотя бы при работе со словарем, с иврита на русский и обратно. Другие считали, что, если и сами объяснения незнакомых ивритских слов будут на иврите, то их погружение в язык продлится гораздо дольше, переходя в идеале в постоянное.