Словацкие повести и рассказы

Майка стояла оскорбленная и онемевшая от обиды, с трудом сдерживая слезы и чувствуя, как у нее дрожит все тело. Она прислонилась к железному столбу. На голове косынка с нарисованными лодками и загорелыми телами, тонкий красный свитер слегка обтягивает высокую грудь, банлоновая куртка, светлые брюки, низкие синие ботинки, за плечами зеленый рюкзак, обернутый в прорезиненный плащ, черные волосы, белое лицо чуть тронуто загаром на скулах, хрупкая фигурка. Майка Штанцлова стояла, прислонясь к желтому, кое-где поржавевшему столбу, ожидая, пока подойдет автобус. Она взглянула на белый жестяной круг и на светлое пятно, оставшееся от сорванного расписания. Куда ей идти? Из дома она ушла вчера после ссоры с отцом и матерью, и уже вчера сказала им, что едет за город с подругами, с Зузой и Мией, а сама поехала с Иво, а Иво прихватил ее просто так, на воскресенье. Она ему нужна просто так, на воскресенье. Иво ходит к Врановской в кабинет, уже привык к ней ходить, а до этого он встречался с ней, Майкой, — и все с ним началось здесь, у этого источника, в прошлом году, да, в прошлом году… Но словно все это было только вчера, хотя и прошло уже много времени… Они ездили в Теплицы и не раз здесь останавливались, Иво поил ее из ладоней, говорил ей, что она прелесть, настоящий цветок и что он пьет из цветка, а потом она попросила его зайти к Врановской и поговорить о ней. Он зашел, и после этого недели две они не встречались, он избегал ее, а Врановская ее не замечала, не смотрела в ее сторону и теперь не смотрит, а вчера она была у Тибора… Майка посмотрела на свои красивые узкие руки, на белые ладони. Может, она уже противна Иво, может, она вся ему противна… Она оглянулась по сторонам, белые березы отразились в ее очках. Широкая и длинная дорога сереет перед ней, черная посередине от пыли и шин. Куда умчался Иво? Действительно в Теплицы? Он должен там встретиться с их друзьями. Если бы он вернулся и прихватил ее домой… Возможно, он прав, возможно, от Врановской зависит, получит ли она аттестат. Дорога исчезла в зелени воскресного утра, зелени полей, лугов и деревьев. Майке Штанцловой вдруг показалось, что все вокруг похоже на цветной фильм: шоссе, словно серая, серовато-зеленая река, течет и исчезает где-то в зеленых джунглях. Пешком до города далеко. Может, кто-нибудь проедет и прихватит ее. А вдруг Иво за ней вернется? Нет, с ним она не поедет… Она прижалась к желтому столбу усталым телом, у нее болела голова, она смотрела куда-то вдаль и ничего не видела. Боль в голове на время утихла, но потом появилась вновь. У Тибора, приятеля Иво, этой ночью много пили: вино, коньяк — как его называли? Ларсен? Да, Ларсен — ели, курили, развлекались; сначала все шло ничего… Коньяк, вино — откуда все это у Тибора? У них дома, у Штанцлов, поднимается крик, если обед чуть-чуть получше, отец — честный банковский служащий, да еще изучает экономику. А как ей быть с платьем? Купить или отдать сшить? Майка шевельнула затекшей ногой. И почему потом все так внезапно разошлись? Кто-то пришел, приехал, Тибор с кем-то ругался, Иво разбудил ее, когда она на минутку задремала на тахте. Дома наверняка будет крик и слезы. Не надо было бы ей так делать. Она уже делает это с зимы. Для Иво. Даже за темными очками у Майки Штанцловой болели от ясного неба уставшие глаза, их щипало от навернувшихся слез и резало под веками, словно там набился мелкий острый песок. Фу! Она взяла деньги у Тибора. Взяла впервые в жизни. «Я дам тебе их еще, Майка, — говорил ей Тибор. — Я дам их еще, милая Маечка, как только тебе понадобится. Хорошо?» Но она не хотела. Почему он предлагал ей деньги? Откуда он их берет? Она потрогала в кармане брюк кошелек, который еще никогда не был таким толстым, Майка взяла у Тибора только тысячу. Но как купить на них те туфли, ту юбку и блузку, как сказать об этом дома? Что она заработала их под Тибором? «Так, подо мной, ты себе, моя милая Маечка, и красивое платье сошьешь! Идет?» — сказал он ей тогда. Фу! И снова в глазах у нее защипало от резкого дневного света. Она вытащила кошелок, посмотрела на десять коричневых бумажек и вдруг, вынув их, скомкала и бросила в высокую траву, растущую у железного столба. Фу! Иво просто подлец! И Тибор тоже! Но как Иво узнал о деньгах? Может, Тибор рассказал Иво, ему и Врановской? Она спала и все проспала, а они смеялись над ней, развлекались, она была им нужна для хорошего настроения… Майка снова прислонилась к железному столбу и, вздрогнув, вернулась мыслями к неприятным воспоминаниям об Иване Подгайском. Подлец все-таки он, и она не лучше, взяла от Тибора деньги… Она прильнула к столбу, словно змея к тонкому дереву, и посмотрела на выброшенную тысячу крон. И внезапно почувствовала радость от того, что выбросила их. Прозрачное ясное небо слегка поголубело, желтые облака побледнели, и солнце золотилось на зеленых деревьях и на замерших в тишине колосьях. Все застыло в неподвижности, нигде ни ветерка, только над шоссе тянуло утренним холодком.